Из каменной пасти античного льва
Бьёт, переливаясь, струя ледяная,
Курирует вечность его голова,
Сакральный покой вновь и вновь обретая;
Скрыт в плеске воды его рык бесконечный.
Течёт из разинутой пасти вода
Косматого монументального стража;
С Фортуной не сладить ему никогда,
Его естество манит и будоражит
Овеянных жаждой, эпох подопечных.
Стоял под чудовищем медный кувшин,
Сосуд-похититель струи драгоценной,
Вчерашний носитель искрящихся вин,
Вместилище истины благословенной;
Почётный участник людских вожделений.
И, да, у кувшина хозяйка была,
Прекрасная римлянка, знавшая дело,
Подруга воспетого ранее льва,
Своим естеством тронуть зверя посмела;
Не выдать молве тайны тех похождений.
Она прибегает к нему по утрам,
Известный кувшин под струю подставляет,
И радуясь вновь львиной пасти дарам,
Водой ледяной свою плоть обливает
Игривая римлянка, жрица Авроры.
Под протекторатом имперского дня
Они завоёвывали друг друга,
А сквозь пелену золотого огня
Ту явь созерцали незримые слуги
Двуликой любви, о ком вечные споры…
Кувшин переполнен; сбегает вода;
Так скоро. А им бы продлить эту встречу;
Пора уходить ей – в том смертных беда!
Ему отпускать романтизма предтечу;
И львиным слезам – течь по мраморной гриве.
Пора орошать пересохшие рты!
У древнего льва дел по самое горло;
У льва вечных вод жажда той красоты,
Которая рациональность вмиг стёрла,
Восславилась в римлянке дерзкой, игривой.