Сидит товарищ Форточкин, скучает у окна,
а за окном виднеется богатая страна.
Советские застроища повсюду – тут и там,
кой-где евроремонтами скрывают старый хлам.
Богатые и бедные – с разрывом до небес,
живут все по возможностям с мандатами и без.
И всё по справедливости, и многим зашибись,
но почему же Форточкин клянёт такую жизнь?
Весь век трудился токарем, квартиру получил,
не пьянствовал, не буйствовал, трудился в меру сил.
Затем приватизировал по ордеру жильё,
и с чувством полноценности сказал: оно моё!
И вот товарищ Форточкин теперь уже не тот,
по нынешнему статусу он вроде из господ.
И платит бедный Форточкин налоги и счета,
от пенсии до пенсии – не жизнь, а маета.
Всё частное имущество почти сошло на нет,
а свита ля-хрущёвская сгорбатилась от лет.
Стояк прогнил от старости, отходами смердит,
и щели в блочном домике зияют с рыжих плит...
А за окном скамеечка с поломанной доской,
ничейная уродина забытая в застой.
В реестры не записана, никем не учтена,
забыта и заброшена, как бывшая страна.