Иду по Троекуровскому. Осенние листья золотят знакомый маршрут. Мертвые с надгробий глядят ласково и приветливо, улыбаются, как давнишней приятельнице. Каждый раз иду сюда с замиранием сердца. Памятливо в душе и горько: папа теперь на обелиске не в военном мундире, который был второй кожей при жизни,а в свитерке, сложив руки на груди, молчит, задумчиво и напряжённо, глядя мимо нас, живых.
В последних почестях генерал-майору почему-то отказала вдова: ни любимого им мундира, ни наград за ратный труд и подвиги служения Отечеству... Но человеческая память жива в том, в ком осенней колкой листвой кровавит неусыпная совесть. Я пришла к тебе, папа. Здравствуй!
Папочка, папа, выстрелом - годы,
В крошево - небо октябрьским днём...
Палые листья, будто погоны,
Лягут на плечи кровавым бинтом.
Я безголосая - дань горькой данности
Этой беды под названием "Смерть"-
Выдохнуть силюсь:"Изранен при жизни ты,
ТАМ же тебе вольной птицей лететь..."
В прекраснодушных речах на помин ему
Мало тепла. Коченея, стоять
Будем с сестрой над отцовой могилою,
В чёрный провал комья боли бросать.
Здесь, среди братьев по русскому воинству
Звонко, как в колокол, биться дождю
О золотые погоны геройские,
Об ордена на осеннем ветру.
Папочка, папа, выстанывать хрипло нам
Горькую правду в надгробье опять...
Будет до срока осень унылая
свитер отцовый в дожде полоскать.