Я был очень серьёзен на первой фотографии и заливался хохотом на последней.
В кармане нагольного кителя хранил неотправленные письма, результаты флюорографии и огарок свечи с пасхальной обедни.
На второй фотографии я стал похожим на птицу.
С тех времён у меня осталась не отпущенная на волю ресница.
Ещё, помню, я очень любил долго-долго кому-то сниться.
… шёл направо и слышал, как цапли царапали нарисованную дверь.
Шёл налево и становился как рассказывающий сказки чеширской породы неподконтрольный зверь.
Я любил гулять в солнечном парке с беличьим семейством и сочинять на свою жизнь ремейки.
На окне размножались драчливые лимонно-апельсиновые канарейки.
Иногда теплой ночью засыпал на скамейке
в бывшем родовом именье.
У моих губ что-то постоянно искали чужие уста.
В конце концов, я перестал улыбаться, потому что очень от этого устал.
Убеждал: пейте рассвет, он тоже пьянит и ал!
Пейте прохладным, натощак, и доживёте до ста.
Но вокруг говорили: не положено до ста!
Давно перед этим экспроприировали имения и выдали паспорта.
Из неотправленного письма.
.... постоять бы на краешке крыши, покурить бы на бензоколонке.
Бензоколонок здесь нет, но есть ослепительно розовые бизоны,
и немыслимо много озона.
Конечно, это очень хорошо для моих больных лёгких.
Я даже не знаю, есть ли у меня теперь лёгкие, таким я стал лёгким.
Люблю. Помню. Всегда с вами.
До следующего письма или жизни. Амэн.
продолжение цикла
http://stihi.ru/2021/01/15/2193