I
Ласточка улетает в Питер.
Бабушка смотрит на осень.
Мальчик лежит в кресле,
укрытый её курткой,
она для него одеяло.
Я понимаю,
что не люблю детей,
не умиляюсь им,
но глядя на мальчика
и на его глаза-вишни,
почему-то очень хочу
исполнить свой женский сценарий:
родить дочь,
максимально токсично её воспитать,
напоминая о тикающих часиках
и желанном топоте маленьких ножек,
получить внука, ехать с ним куда-то,
укрыв своей курткой,
и стать для него другом.
Я слежу за ними.
Бесцеремонно пялюсь.
Я улыбаюсь.
Обязательно стану бабушкой.
А за окном мелькают леса,
которые начали одеваться в багрец и золото.
II
Полупустой вагон метро ныряет в темноту.
Парень в кепке закрыл глаза,
рыжий такой, бородатый, в ушах тоннели,
(чуть меньше, чем тот, в который ныряет поезд)
руки в татуировках.
Его поглотила музыка.
Рука рассекает воздух,
как будто касается клавиш
или она дирижёр невидимого оркестра,
который живёт в наушниках.
Я слежу за его рукой.
Бесцеремонно пялюсь.
Я улыбаюсь.
Его глаза закрыты, и он не видит этого.
III
Эскалатор стремится поднять людей на поверхность.
Это один. Он поднимает меня.
Эскалатор стремится спустить людей в подземелье.
Это другой. Он опускает парня.
Кажется, он блондин,
я не помню, но это неважно.
Он сидит на ступеньке,
выбившись из толпы,
рукой подпирает лицо,
выражающее ничего,
полное безучастие.
Кажется, он что-то понял.
Я слежу за плывущим лицом.
Бесцеремонно пялюсь.
Я улыбаюсь.
Он замечает.
Он улыбается мне в ответ.