http://stihi.ru/avtor/swecka&book=78#78 - здесь предыдущие байки
И садились мы в электричку. Самый популярный вагон – третий с конца – был всегда набит до отказа. Зато, даже если ты опоздал, своих всегда найдёшь в этом самом третьем с конца.
Протискиваешься и перешагиваешь через рюкзаки, по песням определяешь, где кто. Даже при том, что все туристы любят и поют песни Кукина, Окуджавы, Городницкого, Никитиных, Суханова – особенно «Карету» и «Телегу» - ну и т.д., у каждой группы есть их любимые «фишки», по которым точно скажешь: это «Ходоки» из строительного или «Подарки» с физического факультета. Наша мех-матовская группа была известна под именем «Бронтозявры» - тоже благодаря песне с громким припевом «А-а-а Бронтозявра! У-у-у Бронтозявра!». Поющим в вагоне электрички практически никогда не мешают соседи.
Как-то я впервые притащила из политеха «Зелёный поезд» Владимира Ланцберга – песню, которая была в политехнической среде невероятно популярна благодаря клубу самодеятельной песни , она там исполнялась в такой академической обработке, что даже автор её, услышав, не сразу узнал (он так и сказал на своём концерте в том же политехе). Песню так тепло приняли в нашей компании, её мигом выучили, а после того, как мы несколько раз пропели её в электричке, к нам потянулись с блокнотиками и ручками со всех концов…
Часто, начиная новое путешествие, мы – как это у нас называлось – «пели на погоду». Споёшь песню Вадима Егорова «Я вас люблю мои дожди» и значит – заказали себе солнышко.
Когда пели Окуджавскую «В поход на чужую страну собирался король…», во время слов «дала ему пачке махорки и в тряпочке соль» обязательно кто-нибудь спрашивал «А соль не забыли взять?». Ну и в конце, само собой, пряники вспоминали…
Однажды вышло – то ли мы на что-то непредвиденно потратились, то ли обратные билеты стоили подороже, чем мы рассчитывали – не помню уже, но оказались мы в электричке без билетов. Народу – не сказать чтобы много, но и не пусто в вагоне. А ехать нам часа четыре. Вот едем и время от времени искоса поглядываем на двери. Проходит около часа. Мы заметно расслабляемся, расчехляем гитару… И тут – ага, вот он, родимый. Мужчина казённой наружности с абсолютно серьёзным лицом. Даже если бы на нём не было формы, на лице словно бы крупными буквами написано: «КОНТРОЛЁР». Он совершенно бесстрастно подходит к нам, требует предъявить билеты, а нам нечего предъявить. Мы с покорным видом встаём и покидаем вагон. Но тут же заскакиваем в другой, в котором контролёр, по нашему предположению, уже побывал… А фигушки! Товарищ, видимо, не первый день работал на железной дороге и дух зайчатины чуял безошибочно. Не съел он нас, конечно, но штраф выписал…
Часто нам приходилось в пути пересаживаться с одной электрички на другую. Помню одну такую промежуточную станцию – Няр. Там у нас был часовой промежуток ожидания. Станционное здание небольшое, а туристских групп из Перми там пересаживалось одновременно великое множество – место, из которого все они возвращались в Пермь, очень популярное. Естественно, никто не сидел в помещении – все валяли дурака на свежем воздухе. Играли в снежки, в чехарду, прыгали в сугробы, кидали друг друга в снег, устраивали кучу-малу – словом, повторюсь, валяли дурака. В общем, до прихода поезда из Верхней Губахи станция была убранной, выскребенной лопатами, подметённой, тихой и безлюдной. А к прибытию электрички, следующей до Перми, там уже творилось чёрт-те что…
А однажды вышло так, что ехала я одна, без компании. Было не по себе, конечно, но что поделаешь! Вся толпа уехала раньше, а у меня было дело, которое никак нельзя отменить или отложить. Вот и договорились: я приезжаю вечерней электричкой, а меня на станции встречают. Поздний зимний вечер, вагон полупустой. В окне мало что видно, но за две остановки до той, что нужна мне, большая станция, которая очень ярко освещена – на это я и уповала. Как только поезд тронулся с этой самой станции, я шустренько переместилась в тамбур. Раз остановились, два… И я уже прыгаю в снег, а электричка стремительно уезжает. И тут я оглядываюсь по сторонам. Место совершенно незнакомое. Я помню ту станцию, которая мне нужна, правда – помню, как она выглядит при дневном свете, а не поздно вечером. Но всё равно понятно, что это не она. По сугробам добираюсь до избушки с подслеповатыми окошками, которая, видимо, и есть станционное помещение, стучусь и спрашиваю – где я, собственно, нахожусь? По прозвучавшему ответу понимаю, что выскочила из вагона раньше времени. Получается, что одна остановка из сосчитанных мною была не на станции, а где-нибудь на семафоре или просто в чистом поле… Ничего не оставалось делать, кроме как вернуться на пути и по шпалам, по шпалам топать четыре километра (как я потом узнала) до следующей станции. И как же я спустя час-полтора выплыла из темноты перед своими друзьями, которые решили уже, что я не смогла приехать…
А как-то мы все дружно чуть не проспали свою остановку. Ехали поездом, в общем вагоне. И довольно долго. Открываю глаза – где-то стоим. Глянула в окно, прочитала название станции, да как заору дурным голосом: «Усьва-а-ааа!». Как мы все повскакивали, на ходу запрыгивая в ботинки, куртки и лямки рюкзаков! Как выкатились все наружу – нас было человек пятнадцать. И поезд тронулся, а мы принялись застёгиваться, зашнуровываться, меняться шапками и тд…