Два страшных года,
Он идёт с Востока,
И голова его – седа,
Сухая кожа смугла,
Как у сарацина,
Матово черна.
Не скажешь,
Молод, или стар…
Морщины спрятали,
Его лицо,
И душу – она пуста,
иссохла, как ручей,
В ней нет сомнений,
В ней Бога нет,
В ней нет Любви,
Он их оставил,
На полях сражений,
В песках горячих,
Палестины,
Когда сражался яростно,
За Иерусалим!
А нынче, путь его –
Землёй опустошённой,
Чумой бубонной,
Рука, с которой,
Кровь не смыть,
Сжимает меч,
Иззубренный,
О сталь и кости,
Не раз он Смерть,
На ужин приглашал,
Играл с ней в шахматы,
И гостьи,
Ему не страшен,
Бледный лик,
Что смотрит на него,
Глазами бездны,
Он так устал,
Что жизнь ему –
Неинтересна.
И бледная, с косой,
В который раз,
В бессильи, отступает,
Дивясь бесстрашию его,
Ей – нужен трус!
А он не прячет взгляд,
Он смотрит на неё,
И, без оглядки,
Двигает фигуры,
На шахматной доске…
На кон поставил,
Жизнь свою,
Но, улыбается,
Как будто в шахматы,
С приятелем играет…