Лазорев селезень, да круты берега –
бредя дорожками Таврического сада,
держусь протоки: в сонность матовых зеркал
там опрокинута дубовая аркада.
А по дубовой вязи селезень плывет
и следом уток неприметливая стая,
ни пенным кружевом, ни колыханьем вод
изображенье за собой не искажая.
Вот так и я, земли не чуя под собой,
ведома осени монаршими речами,
вельможной липы позолоченный убор
и китель клена алый трепетом встречаю.
Слоиста высь – от облаков до пышных крон,
и перепадом между сушей и водою
обширный пруд от приходящих отделен
и с близнецовым небом некогда раздвоен.
И набирает скорость селезень другой,
а следом уток поспевающая стая,
всё расходящейся кильватерной струей
неискривленное пространство рассекая.