(опыт прозы в восточном стиле)
;Пока ребенок маленький и еще не сказал моё и не заплакал, что ему не дали в руки вещь, какую он хочет, – он имеет сердце чистое как снег. Преждерожденный, у которого учился мой учитель, из таких выбирал себе в окрестных деревнях ученика, один раз в восемь лет. И забирал его от родителей. Таков был преждерожденный, что никто не мог даже перечить ему. Наводил он на людей и ужас и почтение.
И ликом ужасен, и ростом, и как глянет, так парализует человека от этого взгляда. И смотрит, вроде как не видит, а звери дикие и те слушались его. И годами не бывает в месте, а придет и, окажется, все знает. И так спускался он в деревню из своего горного монастыря и забирал очередного ученика.
Знал он все, хотя книг не читал. Кто знает, был ли он человек? Он знал и помнил о таких временах, о которых никто не помнил и не знал. Все ученики его были совершенномудрыми людьми.
Расходились по свету и учили по своему примеру других учеников. Те ученики уже были мудрыми, могли жить среди людей, могли быть среди зверей, могли людей учить, могли ритуалы учреждать и соблюдать.
Двадцать лет учился и жил я рядом со своим учителем. Потом понял, что больше нечего мне взять и что сам могу знать не спрашивая, видеть не смотря, жить не страдая.
В тот день подошел ко мне учитель и сказал – «на севере опасно, жизнь человека там подобна жизни дикого зверя, поэтому за горами в другой стране нужны такие люди как мы. Иди туда и живи той жизнью, какой там люди живут.
Сможешь учить – учи, не хочешь учить – не учи». Дал мне свой посох и ушел я из монастыря ранним утром на восходе следующего солнца.