Крапива пахнет терпко и свежо,
Но насекомых не интересует:
Висит пузатый шершень (над душой)
Вальсируют капустницы-плясуньи.
Вот осы – я всегда боялась ос!
(Мне с ними ни за что не подружиться) -
Но полетело время под откос
И незнакомцев вытянулись лица.
И рухнул прежний мир в тартарары
Со всей своей кузнечиковой кухней.
Ах, эти муравьиные пиры!
В косом луче танцуют все:
И мухи,
И пчёлы – я до слёз боялась пчёл!
(ну что ты плачешь? – шепчет голос мамин)
Три раза плюнула через плечо
И спрятала во внутреннем кармане
Жужжащий смех, зудящий детский страх -
Чем ближе к сердцу, тем тебе же хуже
(ну что ты – это глупая игра,
где третий – лишний, а второй – ненужный,
а первый – стоит только расхотеть!
И, кажется, саму себя не слышишь,
А только этот голос в немоте
и выше)
Ещё боялась пауков и снов,
И крови – и своей, и посторонней,
И боли!
(боль всегда равно любовь? -
теперь не вспомнить)
А замкнутых пространств? А темноты?
Мышей? (да брось! откуда в доме мыши?)
Чешуйчатые шелестят хвосты –
Я слышу, слышу! -
И прочь из дома (на день? навсегда?)
В густые заросли котовника и мяты,
Попробовать хмельной и ароматный
Сакральный плод пчелиного труда.
О, сколько солнца – ляжешь и лежишь!
Глядеть на свет – и радостно, и больно –
С единственным желанием кружить-
ся бесконтроль-
Но
и шмеля боялась как огня!
И засушила между рам на память
(все прочие подробности о маме
на чёрный день хранятся у меня)
Все прочие приметы бытия
В раз озарились светом золочёным.
Кому сказать, но полстолетья пчёлы
Моей свободе противостоят…