ОТРЕДАКТИРОВАННЫЙ ГЕНОМ УГОДЕН БОГУ!
1
Нобелевскую премию за редактирование генома (по химии) получили «Матери генетического редактирования» - француженка Эмманюэль Шарпентенье и американка Дженнифер Дауна. Это произошло спустя всего восемь лет после выхода их статьи о том, что бактериальную систему CRISPR/Cas9 можно использовать для целевого редактирования генома. Несмотря на краткий (для Нобелевского комитета) срок, этой премии мир успел заждаться — то, что после открытия CRISPR/Cas9 жизнь уже не станет прежней, стало ясно давно.
Работа Дженнифер Дудны и Эммануэль Шарпантье, от которой начался отсчет новой эпохи в молекулярной биологии (а затем и медицине), вышла в журнале Science в 2012 году. Суть ее, в двух словах, была такой: систему редактирования ДНК, которой пользуются бактерии, чтобы избавляться от вирусов в своем геноме, можно так доработать, чтобы она разрезала вообще любую, на усмотрение исследователей, последовательность в ДНК.
Восторги по поводу CRISPR/Cas начались не сразу. «Вау-эффект был после того, как Джордж Черч и Фэн Чжан показали через полгода, что можно делать редактирование в клетках человека, — вспоминает профессор Сколтеха и университета Ратгерса Константин Северинов. — Но их (Дудны и Шарпантье — N + 1) результат, что можно программируемо вводить раскусы в ДНК in vitro, был тем шагом в сторону, который позволил потом делать все остальное.»
За восемь лет, что прошли с момента публикации статьи Дудны и Шарпантье, «все остальное» с CRISPR/Cas9 уже сделали — как самое страшное, так и самое невероятное. С помощью генетического редактирования исследователи научились удалять, встраивать и переписывать гены, находить коронавирус в капле слюны, перекрашивать «генетическими ножницами» коров, выращивать устойчивые к патогенам картошку и бананы, лечить болезни крови — и даже создали генетически модифицированных детей.
И, как это часто бывает с хорошими открытиями, система CRISPR/Cas поставила больше вопросов, чем дала ответов.
2
Поделиться
Чего не может CRISPR/Cas? Строго говоря, CRISPR/Cas9 не была первой системой генетического редактирования. Вносить направленные изменения в геном молекулярные биологи умели и раньше: сначала — с помощью плазмид и вирусных векторов, которые встраивали нужный ген в ДНК (так были созданы первые ГМО), потом — посредством нуклеаз TALEN и «цинковые пальцы». Но первый метод не позволял работать точно, и зародыши животных с нужными вставками приходилось отбирать из множества неудачных вариантов (что совсем не применимо к людям). Второй метод был куда более точным, но громоздким: для каждого эксперимента «молекулярные ножницы» приходилось конструировать заново.
CRISPR/Cas9 покорила мир своей простотой. «Ножницы», то есть фермент Cas9, во всех случаях одинаковы. Различается только гидовая (направляющая) РНК — нить, комплементарная тому участку ДНК, рядом с которым планируется разрез. Она и служит наводчиком для фермента-ножниц. Таким образом, чтобы поменять мишень, не нужно пересобирать систему — достаточно в пробирке построить короткую РНК нужной последовательности.
«Чтобы, допустим, собрать TALEN, нужно работать три месяца очень плотно, а может и больше, — рассказывает заведующий лабораторией редактирования генома Научного центра имени Кулакова Денис Ребриков, — а CRISPR... сам-то фермент в холодильнике лежит, уже готовый. Направляющую фермент РНК мы делаем за четыре дня. И при этом результат гарантирован. С TALEN-ом еще неизвестно, получится за три месяца собрать, или надо будет переделывать. А тут гарантированно».
Простота этого механизма и сделала его многофункциональным. Если разрезать ДНК по двум концам гена, можно удалить его целиком (или какую-то часть). Если подсунуть клетке «заплатку», которую она сможет встроить на это место, можно заменить ген на другой. Если «затупить ножницы», то есть инактивировать Cas9, то можно придать системе и другие функции: например, находить и окрашивать заданные места в ДНК или заменять один нуклеотид на другой, не разрезая цепи (так работают т.н. «редакторы оснований», base editors).
В 2015 году Дженнифер Дудна, как она вспоминает в своей книге «Трещина в мироздании», мечтала о том, как «из неудобочитаемого документа, с трудом поддающегося переводу, геном станет таким же податливым, как фрагмент литературного произведения в руках умелого редактора». Поначалу казалось, что так действительно и произойдет. Но с тех пор стало понятно, что и молекулярный бог не всемогущ.
«Я думаю, что ранний энтузиазм по поводу возможности быстрого применения CRISPR в биомедицине сейчас скорее притушен, — говорит Константин Северинов. — Возникло понимание, что точность неабсолютна, что двухцепочечные раскусы, которые вводили первые CRISPR-ы, могут вызывать большие изменения в геноме, и даже апоптоз („самоубийство“ клеток — N + 1). В этом смысле технологии нового поколения (например, редакторы оснований — N + 1) скорее наоборот пытаются избежать возникновения направленного раскуса, на котором были построены работы Дудны, и показывают скорее, как это обойти».
Но даже в тех случаях, где система CRISPR/Cas9 работает довольно точно, не всегда ясно, как ее применить технически — особенно если речь идет не о лабораторном животном, а о человеке, ради которого — чего не скрывают ни Дудна, ни Шарпантье — вся эта работа и затевалась.
Редактировать отдельные клетки несложно — и это уже пытаются делать, когда речь идет о лечении пациентов с ВИЧ или болезнями крови. Но как быть с целым человеком, в генах которого что-то пошло не так? «Если у вас поражена печень, вам нужно каким-то образом изменить клетки, желательно все, а их там миллиарды или триллионы, — рассуждает Северинов. — Как это сделать — совершенно неясно. Но это не проблема CRISPR, это проблема отсутствия методов эффективной адресной доставки чего бы то ни было в определенные клетки конкретных тканей».
Тем временем, попыток найти решение становится все больше. За восемь лет переписывание ДНК стало рутинной процедурой, инструменты для которой распространились далеко за пределы премиальных лабораторий — есть даже наборы для учебных лабораторных работ. С CRISPR/Cas9 работают по всему миру, от России до Австралии, и даже африканские страны сообщают, что хотели бы редактировать людей, а не ограничиваться животными и растениями. А это порождает уже новую проблему: сможем ли мы вовремя остановиться?
3
До освоения CRISPR/Cas9 генетическая модификация была делом трудоемким, а в отношении людей — и вовсе невозможным. Наследственность представлялась тяжелой ношей, которую мы не в силах ни изменить, ни облегчить и которую, вместе со всеми ее несовершенствами, нам предстоит тащить до конца жизни и переложить на плечи потомков. С появлением «молекулярных ножниц» на горизонте забрезжила надежда на то, что генетические беды с нами не навсегда и что однажды мы сможем выбрать, какие гены нести с собой дальше. Но для этого нужно будет решиться бросить их раз и навсегда — вырезав из зародышевого генома и заявить впоследствии родным людям: вы мне не родственники больше! Каково искушение для многих сегодня, тех, кто не удовлетворен своим родством по тем или иным причинам, не правда ли?
Это совершенно новый уровень вопросов, не на все из которых современная генетика готова дать ответ. Много ли, на самом деле, мы знаем вредных мутаций, которые действительно нуждаются в починке, или заведомо полезных генов? На поверку оказывается, например, что генные варианты, которые повышают вероятность болезни Альцгеймера, повышают и фертильность (противоположность – бесплодие –Т.Щ.), защитная мутация от ВИЧ влечет за собой риск заболеть гриппом, а гены высокого роста могут сокращать жизнь. И если в случае с животными ученые еще решаются на смелые эксперименты — например, вырезать одним махом десятки ретровирусов из генома свиньи — то как только речь заходит о людях, боязнь «эффекта бабочки» (когда небольшие различия в начальных условиях рождают огромные различия в конечном явлении) перевешивает, и мало кто из специалистов оказывается готов рисковать.
Разумеется, возникает вопрос этики – вопрос к Богу: он-то позволяет эти эксперименты по усовершенствованию человека без его ведома? И этот вопрос для ученых мучителен. На церемонии объявления нобелевских лауреатов первый вопрос Эммануэль Шарпантье задала китайская журналистка. Она говорит быстро, пытаясь уложиться в отведенные секунды, и голос ее через маску звучит нечетко и глухо. «Многие ученые перед лицом трудностей обращаются к богу за мудрым советом. А вы — сочетаете химию и религию, когда занимаетесь наукой?» Лица Шарпантье не видно — на нобелевской пресс-конференции она выступает по телефону — но слышим на другом конце трубки очаровательный смех. «Я не уверена, что поняла вопрос, — отвечает Шарпантье. — Говорю ли я с богом? Нет».
Упреки за вмешательство в божественный промысел достаются ученым регулярно. Так говорили про первых генетиков, а до них о селекционерах — еще до того, как в моду вошла евгеника и идея создать «человека улучшенного». О «неестественности» происходящего говорили, когда появились первые генно-модифицированные организмы и техника ЭКО — дети «из пробирок». Два года назад мы назвали «Игрой в бога» материал о том, как Нобелевские лауреаты по химии 2018 года научились получать новые белки с помощью направленной эволюции в пробирке. Нынешние лауреаты поднялись по лестнице в небо еще выше.
Тем не менее, давно было понятно, что готовые на риск ученые найдутся. Как только стало ясно, что CRISPR/Cas9 может работать и внутри клеток человека, Дженнифер Дудну начали мучить кошмары. В своей книге она вспоминает, как сравнивала себя с Робертом Оппенгеймером и доктором Франкенштейном, а однажды во сне ей явился сам Гитлер со свиной мордой вместо лица и вопросил: «Я хочу понять, какие применения есть у этой удивительной технологии, которую вы создали».
Кошмар Дудны стал явью в ноябре 2018 года, когда китайский биолог Цзянькуй Хэ рассказал о том, что при его участии появились первые генетически модифицированные дети. И несмотря на то, что мы до сих пор не знаем (и не исключено, что не узнаем никогда), что стало с их геномами и здоровьем, после этого случая стало ясно, что нужно научиться проводить границу между этичным и неэтичным применением CRISPR/Cas. Тем более, что после скандала с Хэ желающие отредактировать эмбрионы человека не исчезли — так, собеседник N + 1 Денис Ребриков вскоре после скандала с Хэ заявил, что ищет семейную пару с наследственной глухотой, готовую родить генетически-модифицированного ребенка, чем вызвал бурный протест сегодняшних лауреатов. Самого Хэ увлечение нобелевским изобретением Дудны и Шарпантье довело до тюрьмы — сидеть в ней китайскому ученому осталось еще два года.
Несмотря на то, что сама Дудна изначально не была категорически против вмешательств в наследуемый геном человека, она вместе с Шарпантье и другими родителями CRISPR/Cas призвала научное сообщество прекратить подобные эксперименты — до тех пор, пока мы не научимся редактировать геном безопасно и не договоримся о том, как это законодательно регулировать ( что чрезвычайно важно и является главной проблемой в разрешении этической – божественной - стороны вопроса). За два года, что прошли с того времени, научное сообщество договорилось лишь об одном: полностью запрещать редактирование никто не собирается. Но чтобы получить на него разрешение, новому Хэ придется долго доказывать, что его технология безопасна, а «генная хирургия» действительно необходима — и значит, споры о редактировании генома эмбрионов продолжатся.
4
Но давайте внимательнее посмотрим, может ли быть угоден Богу отредактированный геном? И вообще – возможно ли рассматривать так этот вопрос – ведь до Бога, как говорится, далеко… И тогда мы должны задаться вопросом, исходя из библейских постулатов: к усовершенствованию человека толкает нас Бог или его вечный соперник, начальник преисподней? Кому важнее этот новый человек? Ведь, по Библии, такой уже был – когда ангелы стали изменять Богу, сходили на землю и соединялись с земными женщинами. От этих союзов рождались красавцы-великаны, но они, пользуясь превосходством, стали угнетать население земли и породили рабство и другие тяжкие пороки. Расплата, как известно, была ужасной – Всемирный потоп, уничтоживший всех поголовно людей кроме одной богоугодной семьи Ноя, которая должна была дать Земле более совершенных людей, но не дала…
Всеми;рный пото;п — широко распространённый среди народов мира и в ряде религиозных текстов рассказ о широкомасштабном наводнении, которое стало причиной гибели почти всех людей. В соответствии с этим рассказом, Бог насылает на людей потоп в наказание за неверие, нарушение законов, убийство животных и т. п. Согласно Книге Бытия, потоп явился Божественным возмездием за нравственное падение человечества. « Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь [Бог]: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.
Бог решил истребить путём потопа всё человечество, оставив в живых лишь благочестивого Ноя и его семью — Ной и его семья, таким образом, были единственными людьми, угодными Богу, среди всех живущих в то время на земле.
Бог заблаговременно сообщил Ною о своём решении и повелел построить Ковчег — судно, способное пережить готовящийся потоп. Бог дал Ною точные указания, как построить ковчег и снарядить его для длительного плавания, какими должны быть его размеры.
К началу работ по постройке ковчега Ною было 500 лет, и у него уже было три сына. После постройки ковчега, перед потопом, Ною было 600 лет. Время от объявления потопа Богом до окончания постройки ковчега, согласно богословским толкованиям, составляло 120 лет.
Когда работа была завершена, Ною было велено зайти в ковчег с семьёй и взять с собой по паре от каждого вида нечистых животных и по семь — каждого вида чистых животных, живущих на земле. Ной исполнил указание (в некоторых переводах — животные сами зашли в ковчег)[, и, когда двери ковчега закрылись, воды обрушились на землю. Наводнение длилось 40 дней и ночей, и «всякая плоть, движущаяся по земле» погибла, остался лишь Ной и его спутники. Вода стояла так высоко, что ею покрылись все высокие горы. Спустя 150 дней вода стала убывать, и в семнадцатый день седьмого месяца ковчег пристал к горам Арарат (имеется в виду горный массив). Однако лишь первого числа десятого месяца показались горные вершины. Ной ждал ещё 40 дней, после чего выпустил ворона, который, не найдя суши, каждый раз возвращался назад. Затем Ной трижды (с перерывами по семь дней) выпускал голубя. В первый раз голубь также вернулся ни с чем, во второй — принёс в клюве свежий масличный лист, что означало, что показалась поверхность земли. В третий раз голубь не вернулся. Тогда Ной смог покинуть корабль, и его потомки вновь заселили землю.
Выйдя из ковчега, Ной принёс жертвоприношения, и Бог обещал восстановить порядок вещей и более никогда не уничтожать людской род через потоп. Как знак этого обещания в небесах воссияла радуга — завет Бога с людьми. Бог благословил Ноя, его потомков и всё, что на земле.
Кроме канонических книг Библии, рассказ о потопе содержится также в поздних апокрифах. Наибольшую известность получила Первая Книга Еноха. Рассказ в основных линиях совпадает с изложенным в Книге Бытия, однако причина потопа указана более подробно. Согласно Первой Книге Еноха, смешение ангелов («Сынов Божиих») с дочерьми людей привело к появлению исполинов, что вызвало социальное неравенство и угнетение, войны, распространение среди людей магии и колдовства, падение нравов.
В еврейской Аггаде[ рассказывается, что перед тем, как Бог наслал потоп, он семь дней был в трауре по миру, который создал.
Потоп разделил библейскую историю на допотопные и послепотопные времена.
5
Но почему богоугодная семья Ноя не дала Земле совершенных людей, а, напротив, заселила ее новыми грешниками, ради исправления которых Бог, отчаявшись, отдал на казнь собственного сына, то есть, часть самого себя? Потому что помешала этому чисто физиологическая и генетическая проблема – инцест, родственные браки внутри семьи Ноя.
А если, как и Всемирный потоп, и рождение Иисуса, отредактированный геном – его собственный проект, который нынешние ученые лишь осуществляют? Возможно, он решил сделать, как обещал – не уничтожать весь людской род, а исправлять его изнутри, уничтожая пороки в корне. И тут сразу возникает проблема свода законов по осуществлению этого проекта, ограничивающих права тех, кто получил эти особые знания по редактированию генома. Чтобы они не могли использовать его не во благо.
Можно, конечно, сказать, что такое предположение про божественный проект – из области фантастики. Но тогда и сама тема этики в данном достижении –фантастика?
Многие великие ученые не успевают стать лауреатами престижной премии — Нобелевскому комитету не хватает времени оценить последствия их открытий. Иногда между открытием и наградой проходит почти полвека. Но что там пятьдесят лет! Проблема инцеста и его печальных последствий при рождении детей-инвалидов волновала селекционеров, которые проводили опыты на растениях, добиваясь высокосортности еще в шестнадцатом веке.
В России тульский помещик Андрей Болотов занимался селекцией в своих садах на уровне европейских селекционеров. Ему принадлежат значительные разработки в теории будущей науки - классической генетики. В Европе это делали Джон Госс - в Англии, Огюстен Сажрэ и Шарль Ноден - во Франции. Основой же для классической генетики послужили труды – законы Грегора Менделя, австрийского монаха, о принципах передачи наследственных признаков от родительских организмов к их потомкам. Но хотя его часто называют отцом генетики, она как учение о наследственности уходит корнями в античность. Зачатки современной генетики появились в конце XVIII века, как бы не выглядело это странным, когда в Европе и Северной Америке один за другим открывались дома сумасшедших: для отчетности перед властями врачи и психиатры собирали и обрабатывали подробные данные о пациентах и, в конце концов, пришли к догадке, что безумие обусловлено наследственностью.
К середине XIX века было открыто явление доминантности - единообразие гибридов в первом поколении (все гибриды первого поколения похожи друг на друга), расщепление и комбинаторику признаков во втором поколении.
Андрей Болотов стал первым русским учёным-помологом, давшим описание более 600 сортов яблонь и груш и создавшим ряд новых сортов плодовых культур. Наблюдая за своими яблонями, Болотов увидел и впервые описал явление дихогамии. В работах Болотова можно найти в самой общей форме мысли об использовании того, что мы сейчас называем гибридизацией. Научная помология, основоположником которой считается Андрей Тимофеевич Болотов, возникла в конце XVIII столетия и существенно отличалась от описательной тем, что классификация сортов яблони и груши проводилась по «существенным и случайным» признакам. В группу случайных А. Т. Болотов ввёл признаки, меняющиеся под влиянием окружающей среды и агротехники — величину, форму и окраску плодов, толщину и длину побегов. К существенным, то есть, мало изменяющимся, он относил строение блюдца и воронки, толщину и характер поверхности кожицы плода, твёрдость и вкус мякоти, строение сердцевины и продолжительность хранения плодов.
Еще в 1780 году Андрей Болотов знал, что такое дихогамия и каково ее значение для перекрестного опыления. Дихогамия —в биологии феномен раздельного во времени проявления противоположных половых признаков у организмов-гермафродитов. Свойственна некоторым рыбам, брюхоногим, а также многим цветковым растениям. У растений проявляется как неодновременное созревание в цветках пыльников и рылец, что очень важно для правильного оплодотворения растений – перекрестного опыления, когда пыльца с одного цветка перелетает на другой – в одном соцветии. И недопущения имбридинга – инцеста, который препятствует продолжению вида (рода).
Инцест является ярко выраженной формой инбридинга, когда скрещивание происходит между особями, связанными прямым родством. Предельная его форма — самооплодотворение. При близкородственном скрещивании (или самоопылении у растений) может возникать инбредная депрессия: уменьшение урожайности растительных культур, измельчание животных, возникновение аномалий и уродств. Это объясняется гомозиготностью по вредным рецессивным аллелям и решается выбраковкой носителей дефективных генов. (У людей, совершивших инцест, эти дефективные гены порождают, как одно из последствий неправильного развития, гомосексуализм, физические уродства и умственную отсталость).
6
Если подходить к библейским преданиям с современными научными понятиями и такой же фразеологией, то что получается? Поняв, что допустил ошибку с созданием общества новых людей на Земле из одной семьи после Всемирного потопа, Бог для исправления дал им часть себя. То есть, использовал земную женщину как суррогатную мать, внедрил в нее эту часть, и родился богочеловек – непобедимый возвышенный учитель людей. То есть, в сегодняшнем процессе редактирования генома нет ничего нового – все уже это было использовано самим Создателем: с помощью земной суррогатной матери получился клон самого господа. И он не был «земным», не был родственником людей, а имел лишь их облик. Вот что дает нам в современной терминологии понимание зарождения христианства. И Троицу для кого-то, может быть, легче понимать, исходя из опыта клонирования.
Как бы не воспевали в СССР Ивана Мичурина последователем в его опытах теории марксизма-ленинизма, а не генетики Менделя, именно он своими опытами доказал, что новый вид растений можно получить не «воспитанием» в суровых условиях, а с помощью отдаленной гибридизации, то есть, скрещивания разных видов. Что можно сделать только операционным – принудительным – путем. Иван Мичурин повторил «опыт Бога», подсаживая один вид растений другому, лишая этого другого части его «детородных» органов и семени.
Академик Николай Вавилов проследил три последовательных этапа, которые прошел Мичурин от первых неудачных экспериментов до полной победы своего метода. После того как длительная акклиматизация южных сортов не оправдала себя, Иван Владимирович обратился к отбору сеянцев, взращенных из семян лучших, опять-таки, южных сортов. Снова неудача. Только после этого он понял, что продвинуть плодоводство на север нельзя без скрещивания южан с северянами и без дальнейшего жесткого отбора.
Крупнейшая заслуга Мичурина, по мнению Вавилова, состояла в том, "что он, как никто в нашей стране, первым выдвинул идею отдаленной гибридизации, смелой переделки видов растении путем скрещивания их с другими видами и научно и практически доказал правильность этого пути". Именно по этому мичуринскому направлению развивалось и развивается современное плодоводство. Именно этим путем И. В. Мичурин вывел около 350 различных сортов яблонь, груш, слив, абрикосов, персиков, винограда.
Вторая идея, которую так же очень высоко оценил у Мичурина Вавилов, была идея "широкой мобилизации сортового материала для скрещивания". В маленьком Козлове, раньше чем в самых блистательных питомниках мира, начали использовать для улучшения местных сортов дикорастущие, холодостойкие и болезнеустойчивые формы плодовых деревьев из Сибири, Канады, горного Китая, Тибета, с Дальнего Востока.
"И.В. Мичурин первый понял исключительное значение смелого, широкого привлечения диких и культурных форм из трех основных очагов плодоводства в умеренных зонах, именно из Северной Америки, Юго-Западной Азии (включая Закавказье и Северный Кавказ) и Восточной Азии", - писал Вавилов.
Но использовать эти сорта Мичурину удалось лишь с применением метода транспортировки пыльцы с этих растений в органы размножения растений - подопытных объектов. То есть, метода того самого редактирования, который (грубо говоря, конечно) применяется сегодня в изменении генома не только растений, но и животных, и человека (может быть применен).
Очень жаль, но в СССР успешный опыт Ивана Мичурина как предшественника в деле мировых генетических разработок было строго запрещено называть правильными научными терминами. И полмиллиона советских рублей исследователь получил и за то, чтобы истина не разглашалась, а подменялась лженаучными фразами. Как видим, не осмеливался открыть истину даже Вавилов. Которого впоследствии все-таки обвинили в измене. И это одна из причин, по которой ныне в нобелевских лауреатах по этой теме не российские ученые, а зарубежные. Так решили еще большевики в начале двадцатого века. И с большого расстояния времени теперь отлично видно, что они-то и были самыми яростными ретроградами в мире, подобно средневековой инквизиции, хотя пышными фразами на публике ратовали за прогресс в своей новой стране.
7
Конечно, дело не только в престижной премии и в мировом признании лидерства в генетике, которого мы в этом вопросе, увы, не имеем. Дело в больших-больших барышах, которые мы, таким образом, упустили и упускаем. Потому что они будут в карманах признанных первооткрывателей, которые и получают патент.
В Википедии есть отдельная страница со списком наград, которые уже получила за свою работу Дженнифер Дудна — с 2012 года их уже 31, не считая Нобелевской премии. «Спустя два-три года после выхода знаковой статьи 2012 года значение всего этого уже понимали. Но все-таки понадобилось несколько лет, чтобы другие команды повторили и удивились простоте, работоспособности и эффективности. В 2014 году пошел вал статей об использовании CRISPR/Cas. В 2015 году Дудна и Шарпантье уже вошли в прогноз Clarivate Analytics. Как известно, он обычно на несколько лет опережает выбор Нобелевского комитета — и тем не менее, с этого года премии за CRISPR/Cas стали ждать всерьез: с интересом и трепетом.
Интрига здесь состояла не только в том, когда именно Нобелевский комитет «дозреет» — было до последнего момента неясно, кто именно в этом решении будет фигурировать. Как часто бывает с великими открытиями, «родителей» у них можно насчитать больше, чем положено по нобелевским правилам.
В своей работе Дудна и Шарпантье только наметили принципы, по которым должны работать «молекулярные ножницы», и опробовали их на бактериях. До реальных побед в мышиных и человеческих клетках их вскоре «докрутили» Джордж Черч и Фэн Чжан, которым не нашлось места в нобелевском списке (их Clarivate Analytics тоже прочил в лауреаты, в 2016-м). Кроме того, параллельно с Дудной и Шарпантье те же самые принципы сформулировала группа литовских исследователей под началом Виргиниюса Шикшниса — со своей статьей они опоздали буквально на несколько недель. Кому из них действительно стоило вручить «материнский капитал» за CRISPR/Cas?
Эти споры шли не только в стенах шведской Академии Наук. Уже несколько лет конфликтуют два клана «родителей» — Калифорнийский университет (в котором работает Дудна), Венский университет и Эммануэль Шарпантье против Института Броуда (который поддерживает интересы Чжана и Черча). Стороны воюют за патент на технологию CRISPR-редактирования генов в клетках эукариот, то есть растений, животных и грибов. Центральная битва, естественно, развернулась в США, но параллельные схватки идут и в других странах. На кону здесь, конечно, не научное признание, а банальная легализация родительских прав в глазах юристов — вместе с которой придут астрономические деньги: CRISPR стал оружием медицины нового поколения, а это, как известно, дело донельзя прибыльное. Европейское патентное бюро заняло сторону Дудны и Шарпантье, в США война продолжается и верх пока одерживает Институт Броуда — в общем, споры о том, кто кому что должен, продолжаются.
Возможно, решение Нобелевского комитета задержали и другие скандалы, связанные с генетическим редактированием. Так, например, Джордж Черч неоднократно говорил о том, что не видит ничего плохого в генетическом «совершенствовании» людей. В США появились стартапы, которые обещали «дизайнерских детей» своим клиентам, а биохакеры начали продавать наборы для «саморедактирования» в домашних условиях. Наконец, после истории с Цзянькуем Хэ многие начали опасаться, что Нобелевской премии за CRISPR/Cas вообще не будет — чтобы не рисковать репутацией Комитета.
Но Нобелевский комитет принял соломоново решение (которое, впрочем, тоже предсказывали многие аналитики): премия за открытие, большинство применений которого лежат в вотчине биологии и медицины, присуждена в области химии. Она высвечивает технологию, оставляя в стороне ее завоевания — равно как и споры об их этичности. И это логично, поскольку клинические успехи CRISPR/Cas еще впереди.
«Им дали, как Бараку Обаме за мир — в существенной степени авансом, —говорят знатоки— но это аванс, который, в отличие от Обамы, точно сработает. Очевидно, что технология крутая, она взлетит. Но сейчас она только на старте».
Куда забросит нас этот взлет, сейчас можно только гадать. Несмотря на свои попытки дистанцироваться от этически спорных тем, в своем пресс-релизе Нобелевский комитет дает недвусмысленный прогноз: «эта технология может сделать нашу мечту о спасении от наследственных болезней реальностью». Можно не сомневаться: это не последняя Нобелевская премия за CRISPR/Cas на нашем веку — если только очередной Цзянькуй Хэ снова не испортит генному редактированию репутацию. Следующие CRISPR-лауреаты (эта гонка сейчас только начинается) будут получать свою премию за физиологию или медицину — и им так же просто, как Эммануэль Шарпантье (по умолчанию –Т.Щ.), от вопроса о Боге, возможно, будет уже не уйти.