На завтрак дешевый кофе,
три самокрутки и новые чаты.
Какие тут дети, мама? Какое тут замуж?
Скоро начнется тридцатый год,
как ничего не произойдет.
Им нужны от меня постельные сцены,
мне нужны от них только постельные сцены.
Взаимно. Взаимно. Удобно
и проще, чем кажется в первые пару раз.
3.
От этой наготы и пустоты
тошнит который год. А осень мажет
сусальным золотом дома, людей, пейзажи,
бульвары, скверы, реки и мосты.
И в этом золоте и в этой красоте
мы не найдем ни повода, ни слова,
ни общих тем, ни маленьких уловок,
ни номера на скомканном листе.
2.
Беги от меня, запрись за тремя замками,
разлей свою жизнь по пляжам, морям, отелям.
Были мы юными дураками, выросли старыми мудаками -
так опустели.
Недели достаточно, чтобы принять на веру
неубедительность и непрактичность связи.
Боже, какая мы серость. Милый, такая мы серость -
Полные мрази.
Срываешь одежду как будто стираешь копоть
этого города, влипшего мне под кожу.
Это всего лишь опыт - переходить на шепот.
Шепот положен.
1.
Сколько нас, лихих, неугомонных,
в этом вязком сумраке бетонной
серой остывающей Москвы?
Сколько нас, пустых и одиноких,
и едва, едва еще живых?
Обретенный в жажде и пороке,
ты лежишь свободный и жестокий,
не поднявший даже головы.
Щелкнет дверь, сквозняк коснется кожи;
оставайся строг и осторожен -
провожать чужую не ходи.
Тоже опыт - ускользать с рассветом,
и не жаться ласково к груди.
Я пишу. Вполне рабочий метод
соблюдать особенность сюжета
и без боя, молча, уходить.
0.
Два дня до обнуления,
три встречи, двадцать дней.
С настойчивостью гения
ты ищешь совпадения
с потерянной своей.
И как-то подсознательно,
без цели, без конца,
сверяю по касательной,
с твоим сверяю тщательно
черты его лица.
Такая мы пошлятина -
Две боли, два лжеца.