Предыдущее: http://stihi.ru/2020/10/11/4991
Гражданин Закирьян Эрдоганович Фильдеперсов, одетый в потёртые джинсы, сандалии на босу ногу и в треуголке (подчеркнём особо — треуголке настоящей, как будто ещё вчера лежавшей на стеллаже краеведческого музея) стоял на крутом обрыве у пенькозаводского поворота, скрестив, по обыкновению, на груди руки. Здесь Десна совершала крутой поворот и норовила размыть правый берег с тем, чтобы пробить новое русло да и утечь отсель поскорее. Ан нет! Была в этом месте некая заковыка, которая сделать это пока не давала. Вот её-то и рассматривал наш новый знакомец гражданин Фильдеперсов.
Заковыка эта представляла из себя каменнорудную гряду шириной в несколько саженей, выходящую из воды прямо на стрежень, перед которой вода так и кипела, бесновалась и брызгалась, а после — текла себе широко и спокойно по глубокой, аршинов десяти - двенадцати, яме.
Когда-то... вчера или позавчера, лучше сказать — при государе-императоре Пьере Высоком — добывали в таких местах железную руду, а ныне... вот только разве что треуголка, настойчиво водружаемая на собственное темя гражданином Фильдеперсовым, оставалась почти неизменной.
Однако, почему ты, любезный читатель наш, до сих пор не упрекнул автора в очередной забывчивости и где-то даже разгильдяйстве? Как это до сих пор автор не описал в подробностях нового персонажа своего Закирьяна Фильдеперсова?
Так вот (снова кстати появился во всех отношениях приятный, весьма уместный данному повествованию оборот!), Закирьян Эрдоганович, шестидесяти лет и трёх месяцев от роду, был абсолютной копией Дон Кихота и Санчо Панса, вместе взятых, а именно: высокий и худой облик его, украшенный козьей бородёнкой и топорщившимися реденькими усами, дополнял весьма округлый живот. На длинных редких (от такого же мытья) волосах водружена была фетровая, бывшего цвета индиго, треуголка. Рядом с ним стоял некогда голубой Иж-Юпитер с коляской, ибо передвигался по окружающей действительности наш герой исключительно на данном мотоцикле, который был неоднократно перебран вдоль, поперек и ещё как-то.
Отдельно стоило бы сообщить о том, что вместо коляски гражданин Фильдеперсов установил деревянный рундук собственного изготовления, в котором помещались разложенные по всяким ящичкам, полочкам и щелочкам рыболовные и иные принадлежности, но здесь, в этом рассказе, автор делать это категорически отказывается, ибо бумаги у него на подобные описания явно не хватит.
Тут стоило бы, конечно, добавить, что Фильдеперсов являлся давнишним приятелем Шиншилова, но и это ваш покорный слуга делать не будет, окромя разве что упоминания об умении Фильдеперсова играть на аккордеоне, особливо всякие довоенные танго, недурно петь дуэтом с художником НепростАковым и снимать документальные фильмы узкопленочной кинокамерой "Красногорск".
Поэтому, если ты, наш внимательный читатель, где-нибудь на берегах рек, промеж кустов и деревьев или просто на луговых просторах заметишь мелькающую треуголку, знай — то мчится на своём неутомимом мотоцикле никогда не унывающий кинодокументалист с музыкальными способностями Фильдеперсов, периодически вскрикивающий любимую фразу: "Больше газа — меньше кочек!"
И вот, в один прекрасный день неизвестного современникам года, наш новый герой предложил Шиншилову отправиться за щукой на Неруссу.
А-а-а, это нынче проехать от уездного города Т. до бетонного моста к урочищу Рум ничего не стоит, а тогда... да-а...
Дело в том, что в те времена, помнившие ещё царя Пьера, асфальта в данном направлении не было и в помине, а колея от самобеглых керосиновых колясок, возивших по лесу спиленные брёвна, была такой, что Фильдеперсов в ней скрывался целиком до торчавшей над землёй треуголки.
Ленивый автор наш пропустит здесь, конечно, всякие описания про то, как добирались наши приятели до Рума по лесному песку, как толкали уставший Иж через лесные ручьи и топи, но вот, наконец... (хоть тут можно перевести дух!) показался впереди бетонный мост.
Читателю нашему не лишне будет обратить внимание своё на то, что мост был действительно бетонным (что уже неоднократно поминал автор) в отличие от прежних деревянных, так как эта его особенность позволяла приятелям нашим не только остановиться на нём, но и развести костёр. А что? Место было глухое, лесное, дорога за мостом была явно номинальной, безлюдной, да и заповедник, ныне выходящий окраиной своей к данному архитектурному сооружению, ещё тогда отсутствовал. Это теперь цапли и чёрные аисты, дикие кабаны и косули, лоси, медведи и даже зубры знают его границы, а в те приснопамятные времена вся эта прелесть летала, бегала и ползала по всему лесу как попадя.
Остановившись на мосту и спешившись, Шиншилов и Фильдеперсов развели по обыкновению костёр, подогрев на нём сваренный заранее кофе в солдатском котелке, перекусили чем Бог послал и принялись готовиться к рыбалке. Шиншилов стал накачивать резиновую лодку Нырок-2, а Фильдеперсов для начала достал из рундука верёвочную лестницу. Он опускал ея с середины моста вниз, где расположился небольшой остров. С него сей гражданин имел дерзновение опустить в воду две-три удочки с живцами, за коими он первым делом и отправился, оставив Шиншилова на мосту наедине с накачиваемой лодкой.
Он перешёл реку, используя ногами мост по прямому назначению, вышел на другой берег реки Нерусса и, найдя небольшую прогалину в плотных прибрежных кустах, стал ловить мелкую рыбёшку, предназначаемую в качестве живцов для щуки. Насаженными на крючки свежими навозными червячками вскоре заинтересовались небольшие окуньки и плотвички.
— О, то, что нужно! — периодически восклицал Фильдеперсов, отправляя очередную рыбку в канистру с водой.
Однако (и здесь не только автор, но и любой иной на его месте поднял бы высоко вверьх указательный палец правой руки!) вскоре до Фильдеперсова донеслись звуки ломавшихся веток, хруст подножного валежника и даже некие непотребные мычания.
— Модест, Модест, не шуми — рыбу распугаешь! — не оборачиваясь на звуки, негромко проговорил Фильдеперсов и потянулся за одной из удочек. Но звуки не только не стихли, а, казалось, стали ещё настойчивее и громче.
— Модест, ну, что ты в самом деле! — уже с некоторым раздражением выговорил Фильдеперсов, по-прежнему не оборачиваясь. За его спиной хрустело, рычало и чмякало пуще прежнего.
— Ну, Шиншилов, твою дивизию! — рявкнул Фильдеперсов и резко обернулся. Мать честная! Наш герой так и застыл с удочкой в руках и открытым ртом, намеревавшимся продолжить речь в адрес Шиншилова.
Но перед Фильдеперсовым стоял отнюдь не Шиншилов. Да, совсем не Шиншилов. Модест в то самое время находился, видимо, ещё на мосту и занимался надувной лодкой. Здесь же, в нескольких шагах от Закирьяна Эрдогановича Фильдеперсова стоял... "И кто вы себе думаете?" — мог бы уточнить это наш бывший сосед Иосиф Абрамович...
Но Иосиф Абрамович в данном месте отсутствовал, поэтому скажем громко спокойным авторским голосом: "Перед Фильдеперсовым стоял настоящий медведь!" Да-да, не цирковой, не зоопарковый — настоящий лесной медведь. Он стоял на задних лапах, а передними пытался выкорчевать небольшой пенёк. Зачем то было ему нужно, никто до сих пор не знает. Да если б и знал, что с того?
Медведь был занят своим медвежьим делом, отсюда и звуки, дошедшие до Фильдеперсова. Застывший Фильдеперсов застыл только снаружи по причине онемения рук, ног, мышц физиономии и других конечностей. А внутри у него со скоростью сведиода проносились разные мысли — от неустановленных до следующих, например: "Броситься в воду бесполезно — медведи прекрасно плавают", "Бежать, ха-ха... куда? Кругом лес", "Испугать медведя? Чем?" и т.д.
Медведь тем временем, не обращая внимания на Фильдеперсова, продолжал терзать пенёк, сопровождая сие действо всякими ворчаниями и прочими непристойными звукосочетаниями. Так продолжалось довольно долго: минуту или пять? Кто засекал? Затем он, словно очнувшись, оставил данное негедлое занятие, выпрямился и уставился на Фильдеперсова. До тех пор застывший было Закирьян Эрдоганович тут же захотел справить нужду. Сильно захотел.
Но медведь, потеряв интерес к Фильдеперсову, повернулся и, продолжая изрыгать своё медвежье неудовольствие, перешёл в привычное себе четырёхлапое положение и скрылся в лесной чаще.
Сильные стуки продолжались... То стучало в наступившей тишине фильдеперсовское сердце. Тук-тук, тук-тук, тук-тук...
Наконец, очнувшись, наш рыболов повернулся к реке и хотел было вновь пытаться поймать живца, как опять раздался хруст валежника.
— Медведь! Хана! — возопило вновь сердце рыболова. Он повернулся навстречу судьбе...
По тропинке от моста подходил улыбавшийся Шиншилов и что-то с удовольствием насвистывал
— Не свисти — рыбы не будет! — проскрипело каменное лицо Фильдеперсова и начало ввергать Шиншилова в перипетии случившегося.
Через несколько минут Шиншилов и Фильдеперсов молча подходили к мотоциклу. Затем его владелец выудил из недр рундука небольшую фляжку, от которой приятели что-то молча отхлёбывали, занюхивая чем придётся.
Через некоторое время они так же молча уселись на мотоцикл, после чего Шиншилов под звуки мотора пробурчал: "Какая уж тут рыбалка?!" Далее мотоцикл повёз их обратно в уездный город Т.
За всю дорогу они не проронили ни слова. И даже любимая фраза Фильдеперсова ни разу не вырвалась из уст её обладателя.
Поэтому приведём её прямо здесь, не пропадать же добру: "Больше газа — меньше кочек!"
А далее следует: http://stihi.ru/2020/11/09/6868