Пока тонули пёстрые паласы
В смятенной массе запахов и красок.
А потолок навязчиво внушал
Больной улыбке божество начал.
Комфорт тахты ласкала, как казнила,
Горящим организмом пневмония.
Она иначе просто не умела.
...Я плохо чтила принадлежность к телу
И слышала, как бредит утоленье
Глубоким светом самоотреченья,
Как тонкая и слабая рука
Тянулась к влажной вечности цветка...
Как мама дверь заботливо прикроет
И в непокое постареет втрое...
Взойдёт душа надрывно, как усилье,
Над холмиком остывших апельсинов,
Признания которых обожгут.
Разбой часов свершается, как суд.
А в пузырьке из-под пенициллина
Ромашки возрождения цветут!