По земле Венеции, на коленях, ползая,
Гладили, фоткали, целовали…
Обронил Гид фразу, простую, недолгую:
Двадцать лет назад, на клочке этом, ноги Оси стояли…
Свободна и неизвестна я. Безденежна. Не выездная…
Других не более грешная. Пределы? Границы?
– На Васильевском не была я.
Простите, речь о Его душе:
Над мостами она пролетала?
Не знаю… Венеция, отказав в приюте,
Приняла, но в конце, не в начале…
Теперь вспоминает, рисуется:
В Флориане Они-с сидели,
Что на площади славной Сан-Марко!
Кофе пили-с, на мир глядели…
Путь на Сан-Микеле знаком Ему!
Венецианская плещет вода…
Прилив- отлив минутки считали, лаская корму!
А Ленинград затерян, в дыму, навсегда ли?
Болот вода не принимает дважды.
И, неважно, кусочки выхватывая бытия,
Видишь ты, или цельное полотно?
Сосуд переполнив, через края,
Точку ставит судьба, обычно, где суждено…
Мать и мачеха Его сёстрами так и не стали!
Мама- пнула! У приёмной, отмыв дерьмо,
Встал. Немыслимо, на пьедестале!
Нет согласия в буквах не гласных!
Обеих любя, проживал в мирах разных…
«Великий человек смотрел в окно…»
Поэт, пределами, не ограждаем!
Мелькает чёрно- белое кино…
Не признан! Изгнан! - Был.
Досель, любим! Желаем! И- читаем!