Из мест лишения свободы
Выходит парень молодой.
Сутулый, с поступью нетвердой
И не ко времени седой.
За ним закроется калитка,
И в след махнут рукой кумы.
Собравши скудные пожитки,
Он поспешит из стен тюрьмы.
Пустынна долгая дорога,
Немало предстоит идти.
И точит тихая тревога
За жизнь, что будет впереди.
Куда вернется обормотом
С билетом волчьим, где печать
Закажет допуски к работам,
И зэком будет величать.
И никому он не докажет,
Что срок мотал за грех чужой.
Народ его уж "сажей мажет"
И он для всех теперь - изгой.
Шесть лет не видел свет он белый,
А он не белый этот свет.
И мать теперь уж постарела,
В живых, поди, уже и нет.
Когда узнала, что признали
Его виновным, под конвой,
Бежала вслед, взахлеб рыдала
И плач был тот похож на вой.
И на последнее свиданье
Мертвецки бледная пришла.
А сколько было в ней страданья,
И как рвалась ее душа...
Но чем ее он мог утешить?
Что от звонка и до звонка
Под вьюгой зимней, солнцем вешним
Он будет паинькой ЗК?
Но годы шли и он мужался,
Побои стойко выносил.
Пустым толкам не предавался,
У Бога лишь за мать просил.
И вот лежит его тропинка,
Его неближний дальний путь
К той самой женщине в косынке,
Успеть в глаза ей заглянуть.
И он идет, обросший, бледный,
Виски седые, сам худой.
В кармане ни рубля, ох, бедный,
Вкусить бы корочки ржаной.
Быть может, все же есть надежда,
И место он свое найдет.
И не беда, что вся одежда
Его за зэка выдает.
И сам не факт, что косо глянут
И что-то крикнут ему вслед.
Поговорят и перестанут,
Вины с ним не было и нет.
И как бы там не очерняли,
Теперь его уж не сломать.
Он выйдет в люди, но в начале
Обнимет у порога мать...
©Ирина Семакина
2015