На самом крае перекошенного стула
сидела пуля-дура и лакала алкоголь.
Вариться кашей в четырёх стенах "кабула"
под резкими ветрами - что на рану сыпать соль.
Каким макаром вышла боком, настрелять ей.
В разгромленном покое - суета кровопотерь:
они грызутся за штаны, кирпич и платья;
за мебель, грязь, осколки и неправильную дверь.
Не слышно стуков. Обнажённостью порога
шокирован впервые прислонившийся косяк
к пустому месту, про которое сны бога
забыли в одночасье, выгнав память на сквозняк.
Снаружи - бездна журналюг и телекамер:
гнильцу молниеносно здесь разоблачает гром.
А дуре мало стонов под семью грехами.
Важнее бы забыться - и самою стать ружьём.
Но сдулся градус... Кое-как ведётся дело:
какой-то "нефандорин" повыдумывал чудес...
Сварилась каша... Сталь испорченного тела
легендой прописалась за морщинами небес.