В день рождения Цветаевой
я нажала кнопку «пуск».
Эти тайные признания
очень горькие на вкус.
Эти шёпоты и шорохи
не разгаданы и днесь.
А бумаг бесценных ворохи
букинистам – злато есть.
Переплёт, слезами вышитый,
выставлен, как куст на яр.
Как Цветаева подпишет им
свой последний экземпляр? –
Долгим криком над Елабугой,
пеной яростной морской,
перепутанною радугой,
звездным ливнем над Москвой?
Или сонно и доверчиво
подмахнет: «Люблю. Дарю.
Всё рожденное – завещано.
Обладаемым – сорю.
Обожаемые – по миру.
Рукопись – во власть огня.
Всё дарю на веки голому
миру. Помните меня».
Близоруко и рассеянно
отвернется от толпы.
Мы потеряны, потеряны,
мы отбились от Судьбы...