Друг мой, ты так одинешенек здесь.
Мир этот жестами и словами
мы узурпируем - правда, частями,
там, где он слаб или слишком зловещ.
Кто пальцем укажет на запах? Но ты
силы, нам чуждые, чувствуешь сразу,
сколько ни есть их, и мертвых ты знаешь,
а чары заклятий тебе все же страшны.
Нам с тобой велено вместе сложить
битого мира осколки в мир целый.
Нет никого, кто помочь тебе в силах.
Лучше б меня ты к себе не впускал!
Рос бы быстрей я. И шерстью покрытые,
Бог бы признал эти руки: Исав!
Друже мій, ти сам-один, бо такий...
Світ цей ми жестами і словами
робимо власним — лиш тими частками,
де він найслабший чи надто жаский.
Хто пальцями вкаже на запах? Але ж
сили, страшні нам, ти враз відчуваєш,
скільки не є їх. Померлих ти знаєш,
а чарів закляття лякаєшся все ж.
Бачиш, нам велено разом стулити
битий, незвершений витвір, мов цілий.
Допомогти ж тобі кожен безсилий.
Краще б мене ти в собі не плекав!
Ріс би я швидше. І вовною вкриті,
Бог упізнав би ці руки: Ісав!