http://stihi.ru/tv/turnir2020/vote.html
********
1 чтение
МЫ ШЛИ ЗАБРОШЕННОЙ ТРОПОЙ... (На даче Сталина)
Мы шли заброшенной тропой,
Где резеда с крапивой спорит,
Где комарьё, воздушный бой
Начав, выигрывает вскоре.
Где ветви тонкие сплелись,
А связи прежние распались;
Где мы ещё не начались,
Но с каждым словом начинались;
Где терпкий запах земляной
Впитал листвы опавшей сырость...
Где ты впервые был со мной
И нам впервые говорилось –
О книгах говорилось нам.
Мне так хотелось стать взрослее!
Ещё лежал в руинах храм
За тёмной липовой аллеей.
Вождя суровый постамент
Зиял отсутствием фигуры,
И, словно клочья чёрных лент,
Неслись ворон фиоритуры.
Как львицы, древние скамьи
Оберегали тень в шинели,
Надзора любящей семьи
В тот раз мы избежать сумели.
Белел щербатый парапет.
Ты дал мне курточку: не жарко!
И лил вечерний мягкий свет,
И лез вьюнок на постамент
В пятиконечном сердце парка.
ОТЦУ
Уже сознание больного
коснулось берега иного,
иной неведомой земли,
когда за жизнь боролось тело
и доктор, действуя умело,
сестре приказывал: «Коли!»
Там тихо было и привольно,
там выдыхать совсем не больно,
вдохнуть – как выпить из ковша
неизъяснимой благодати...
И только нянечка в халате
напрасно силится мешать.
И светят лампы прямо в душу...
Да, ничего с утра не кушал,
теперь другой он пищей сыт.
Ах, отпустите, не держите!
Он не жилец уже, но житель –
на мир иной получен вид.
Всё остаётся: вы не знали?
Цветы и ноты на рояле,
знакомой книги переплёт...
Но к той, единственной на свете,
одолевая рябь и ветер,
сейчас вразмашку он плывёт.
ПСКОВ – МОСКВА
Эх, Россия!.. Сёла, огоньки,
В сизом небе жёлтые дымки
Изогнулись что хвосты кошачьи...
Тянутся болота и леса...
Убранное поле, голоса
Стай последних кличут или плачут.
Зов могу я только угадать
Из окна вагона... Снова – гать,
Провода над лентою дорожной...
Станция с окошками в резьбе...
Малая зарубка на судьбе,
Тихий вздрог предчувствия под кожей.
Память крови – это ли не чушь?!.
Но когда едины все пять чувств
В странном узнавании и боли,
Понимаю: потому жива,
Что ломаю сердце на слова,
Словно хлеб октябрьской юдоли...
Здесь ложится горечь на уста,
Здесь обычный счёт идёт от ста
Километров и потерь военных...
Молчаливо катится состав,
И на север тянутся места,
И комком в груди – стихотворенье...
Порхов, Локня, Жижица... Двина
На маршруте точкою видна.
Чуть мелькнёт, и вот – уже разлука...
Псковщины предзимняя тоска
В ломоте у правого виска
И стоянка на Великих Луках.
* * *
Прекрасно небо голубое!
Прекрасен поезд голубой!
Н. Рубцов
Бегут и бегут перелески,
Стемнело в вагонном окне.
Глядят семафоры-подвески:
Куда это вздумалось мне?..
Уютно звенит подстаканник,
Стучит под ногой колесо.
Я нынче счастливый изгнанник,
Избранник полей и лесов.
Зовёт меня рай комариный,
Угорье и храм над рекой
С проросшей на крыше осиной,
Щемящий вечерний покой...
Черёмуха манит в овраги,
В окошках горят огоньки.
Мне здешнего хлеба в сельмаге
Предложат из серой муки.
Напоят чайком и расспросят
В последней у речки избе:
– Надолго ль? а может, не гостем?..
Нашёл бы работу себе…
Хозяйскую скатерть разглажу
И тихо промолвлю в ответ,
Что рад бы, но с бытом не лажу,
И денег отстроиться нет.
Пора мне… Чуть стукнет калитка…
Дорога. Туман. Тишина.
А в небе свернулась улиткой
Над спящей деревней луна.
* * *
Ни похвалою, ни хулой
Не стоит опьяняться:
Есть в храмах крест и аналой,
Есть цирки для паяцев.
Есть вдохновения поток,
А есть – сухое русло.
Есть исцеляющий глоток
Великого искусства.
И есть святая простота
Дождя или рассвета.
И есть бессмертная Пьета
И плаха для поэта.
Есть песен древних волшебство
И жар живого слова.
За это тайное родство
Я жизнь отдать готова.
–––––––––––––––––––––––––––––
2 чтение
* * *
Родина моя, в часы печали
Я гляжу, как плавно над рекой
Голубыми вётлами качает
Среднерусский девственный покой...
Спит река, объятая прохладой,
Видят рыбы сны на глубине.
В тяжкий час душевного разлада
Тишиной лечиться надо мне.
Над речным туманом, над осокой
Чуть дрожит рубцовская звезда,
Так поэта вечер одинокий
В слове отразился навсегда.
Отчего-то странно тянут душу
Огоньки знакомых деревень,
Здесь поют на майские «Катюшу»
И с гармонью бродят целый день.
А когда засвищут в ночь Победы
Пойменные асы соловьи,
На побывку с неба, до обедни,
Отпускают воинов к своим.
Мужики хлебнут из мятой кружки:
Поминать убитых – не впервой!
И всплакнут, как водится, старушки,
Затянув «Платочек голубой».
Вот и мне, стоящей у осоки
На мостках в желанной тишине,
На душе уже не одиноко,
Только страшно думать о войне...
* * *
Обители, озёра, тишина...
Белёсая осенняя прохлада.
Наполнилась прибрежная волна
Медовой желтизною листопада.
На стенах дремлют сырость и покой,
Здесь речи умолкают отчего-то,
Осыпались древесною трухой
Бока на берег поднятого бота…
Короткая возможность просто жить,
День провести у озера и храма,
Безмолвие природы сторожить,
А на молитве первой вспомнить маму.
Горчинкой мха черничный пахнет лес,
У северных широт короче лето.
Последней паутины лёгкий блеск –
И тихие вопросы... без ответа.
* * *
Памяти А. Башлачёва
Выход не работает на вход.
И поэт шагает прямо в небо,
Где рассвет заканчивает стрельбы,
Где порог – ступень на эшафот.
Где каналов грозная вода –
Вовсе не водица из колодца,
Где напиться или уколоться –
Для иных привычная беда.
Там от жгучей северной тоски
Так порой выкручивает душу,
Что готов кулак от боли скушать,
Лишь бы разомкнуть её тиски.
Отчего ты, сумрачный февраль,
Сквозняки продымленные гонишь?
Отчего летят твои вагоны
И не умолкает песня-сталь?
Над бездомным, нищим и больным,
Надорвавшим привязи поэтом
Отчего не вспыхнешь вышним светом,
В низких тучах спрятанная синь?
...Вот ромашки, в венчиках чисты.
Вот уздечкой встряхивает солнце!
Вот, как неразменные червонцы,
Рифмы раскатились на листы.
Отпусти, всевидящий Господь,
В поле вместе – солнышко и душу.
Дай певцу, пропевшему «Ванюшу»,
Силу притяженья побороть...
В ДОРОХОВО
Мы чуда ждали – снег пошёл...
Сперва чуть видимые нити
Полночной росписью финифти
Преобразили голый дол.
Наутро – хлопьями летел,
И на глазах грузнели ели,
И даль раскинула постели
И зелень превратила – в мел.
Пусть мы с тобой: душой черствы,
Нас, кажется, ничто не тронет,
Но вот – былое в нови тонет
И тают контуры Москвы!
И есть лишь леса торжество,
И тихая покорность тела,
И светит нам фонарик белый
Из тех, немыслимых, пределов
И возвещает Рождество...
И мы стоим, раскрыв сердца,
И видим небо-небо-небо...
И в небо ветви тянет верба:
– Ах, снег, и мне бы счастья, мне бы!..
И свет касается лица...
* * *
Говорят, не хватает перца
Простоватой на вид строке,
Но живёт в ней биенье сердца –
Как отвага в тугом ростке.
Неприметно идёт работа:
Слышать ветер и треск огня
Или как за полями кто-то
Вдаль по имени звал меня...
Или песнь из времён минувших,
Что впорхнула в моё окно
И теперь беспокоит душу
Тем, что было давным-давно.
Всё послужит для тайной веры
Утвержденьем её основ.
Правда жизни да будет мерой
И моих безыскусных слов.