Небо учило ждать — но не всю ведь жизнь.
Можно полвека полировать ножи,
Резать и любоваться: ещё бежит
Красный чернильный бред на твои страницы.
Слабый художник пишет всегда одно
В мутную память въевшееся пятно:
Школьные страхи крутятся как кино
И не дают с собою уединиться.
Кажется, страхи выдуманы, просты:
Сердцем изношенным выгореть да остыть,
Магом не стать ни капли, предать мечты,
И наблюдать, как круг повторят потомки.
Вот и встаёшь, шатаясь, и рвёшь круги,
Вечером умираешь не с той ноги,
А воскресаешь кем-то совсем другим:
Версией лучше, собранной из обломков.
Слушай, Создатель, ты же аудиал:
Как мы пришли к тому, кем я вроде стал?
Кем ты меня задумывал, закалял,
И почему такую сковал огранку?
Лучше бы жить с ранением ножевым,
Не драгоценным — штопанным, но — живым.
Может, тогда я был бы к тебе на Вы,
Ждал сколько нужно, не задирая планки.
Отче, ну хочешь, я перейду на вой,
Чтобы ты убедился, что я живой,
Да — нелюбимый, брошенный, да — но твой,
Твой до времён оставленный резонатор?
Слабый художник кляксами на холсте
Пишет опять картину о пустоте.
Будешь в моих краях — заходи на текст,
Пару клише и кофе из автомата.