олени
из вышитого коврика
настенного
так ленно
вытягивают
шеи
и хотят попить
волшебного
из глиняной посуды,
опрокинутой,
топлёного
густого
молока.
расставить
давно пора рукам букеты
уже сникшие,
оставить
уставшие сухие мхи,
любившие
пощекотать ступни
гуляющих,
живущих в другом
мире.
в облаках.
негромкий
допущен свет лишь
к освещению.
тесёмка
семью узлами связана,
готовится к прощению.
и учится молчать,
смотреть в себя,
закрыв глаза
ладонью,
суета.
прильнув
к ногам подошвой в войлоке
беззвучие,
сказав
свечам зажечься в полночь,
и тягучее.
поют олени, птицы
на коврах
из шёлка и рогов
о завершении
поста.
а прялка
в скорых пальцах,
нам невидимых,
так гладко
прядёт своё,
жужжит и
и в швах обыденных
укладывает
в только ей
узор понятный,
две тысячи
двадцатой
нитку Рождества.