Грибная пора еще не началась. Не открылась ещё грибоварня, которая в лесу принимала грибы где их перебирали, сортировали, промывали, отваривали и в больших деревянных бочках отправляли в город на консервный завод, где их сортировали, закрывали в банки и развозили по всему Советскому Союзу и зарубеж. Грибники со дня на день ждали, что вот-вот пойдут большие грибы, чтобы их набрать и приготовить на весь год, и, сдав на грибоварню, заработать денег.
Я решил сходить на разведку, пойти в самое дальнее место и оттуда идти в сторону дома, запоминая, где и каких грибов больше всего. Вечером, приготовив и сложив в корзину всё, что надо иметь при себе в лесу грибнику, я пораньше лег спать. Рано утром, было еще совсем темно, по знакомой тропинке я пошел к поганым болотам. Место это было не совсем хорошее, грибники и охотники старались стороной обходить нехорошо пахнущие болота, из которых постоянно доносились какие-то непонятные звуки: хлюпанье, кряканье, хрюканье. А со дна болот поднимались пузыри и громко лопались, издавая кисловато-горький вонючий запах, который стоял когда только находишься рядом, на близком расстоянии от болот. Все, кто подходили к болотам, быстро покидали это место и уходили в лес. Лес был прекрасный: огромные вековые ели, рядом белоснежные березы и огромные столетние дубы с зарослями орешника. В грибную пору весь лес был просто усыпан разными грибами, при виде которых не только глаза но и ноги разбегались в разные стороны. По давно знакомой мне тропинке я шел уверенно и с восходом солнца, по моим подсчетам, должен был быть у поганых дремучих болот. На востоке небо стало светло-оранжевым - скоро рассвет, а в лесу было еще темно. По солено-кисло-горькому запаху я понял, что подошёл к болотам. Всё, подумал я, дальше не пойду, через несколько минут зайдет солнце, станет совсем светло и я пойду от болот в сторону деревни.
В тишине из болот стали доноситься разные звуки и разрывы пузырей, поднимающихся со дна болот. Стала быстро рассветать, приглядевшись, я увидел, что на пне кто-то сидит и курит. Дед Чекмарь, подумал я, вот старому не спится, еще с вечера пришел и сидит ждёт рассвет. Но почему он не разжег костер, подумал я? Ведь с костром теплее, и зверь не подойдет, наверное, с ружьем сидит и слушает, что кругом происходит. А костер старый не развел, чтоб его не было слышно и видно.
- Здорово, дед Чекмарь! - громко крикнул я, да так, что эхо пронесло по болотам “...кмарь, кмарь, кмарь”.
- Да не Кмарь, - я услышал тонкий писклявый голос.
- А кто? - машинально спросил я.
- Лешик.
Теперь я четко увидел, что на пне передо мной сидит не дед Чекмарь, а неизвестный мне, с лохматой головой, с бородой, одетый в непонятную одежду то ли из травы то ли из каких-то камышей, облепленный листьями травой и паутиной.
Леший, дошло до меня.
Перед ним стояло большое берестяное лукошко, в котором с горкой было насыпано грибов. Мухоморы, определил я. На земле стояла большая берестяная кружка, в которой была видна какая-то жидкость. Во рту была большая козья ножка, такая же какую крутили под махорку деревенские мужики, только гораздо больше. Она потрескивала и искрилась, и от нее шел вонючий запах, который даже перебивал запах болот.
- Присаживайся, коль пришел, - сказал он мне писклявым голосом.
Солнце уже взошло, но еще не поднялось над лесом. Стало уже совсем светло, и я с нескрываемым нескрываемым любопытством рассматривал Лешика. На ногах у него были берестяные то ли боты, то ли коробки. Сам он был небольшого роста, сколько ему лет определить было невозможно, но из-под лохматый бороды блестели глаза, рта не было видно, только козья ножка торчала из бороды. Я присел напротив на пенек и внимательно разглядывал его.
- Кури, - писклявым голосом сказал он мне и протянул козью ножку.
- Нет, - сказал я, я давно бросил. А что это?
- Это трын-трава с разными добавками, Кикиморы собирают, сушат и мелко рубят. Ну тогда вот, попей, Кикиморы мне в дорогу наварили, - и он протянул мне берестяной жбан, в котором была какая-то мутная жидкость.
- А что это такое? - спросил я.
- Это настой из росы с сушеными и толчеными мухоморами на змеином помете, сказал он.
Из жбана пахло хуже, чем от болот.
- Нет, - сказал я, - Я только чай с мятой и некрепкий, сердце, давление. Врачи категорически запретили пить все такое.
- Да слушай ты их, они все запрещают, - сказал он, приложился к жбану, громко чмокнул и с огромным удовольствием затянулся козьей ножкой, пустив в мою сторону густой, вонючий дым.
- Значит, говоришь не куришь, не пьешь, - и так как-то усмехнулся, что я даже пожалел, что не курю и не пью, - Ну, да засиделся я, Кикиморушки уже проснулись, ждут меня с грибами, да и отвар уже пора варить.
Я встал с пня повернулся посмотреть на солнце, оно уже висело над макушками деревьев. Каково же было моё удивление и разочарование, когда я повернулся в сторону болот и моего собеседника, Лешика, уже не было, только небольшая куча мухоморов лежала на земле.
Хотите верьте, хотите нет...