Обычно я не отвечаю на звонки с неизвестных номеров. А это был неизвестный номер, потому что из-под подушки, едва разлепив глаз, дисплей аппарата я обозревал хорошо. Утреннее зимнее солнце пробивалось между тяжёлыми шторами. Звонили настойчиво.
Ах, зачем я его не выключил ещё вчера? Вибрирующий телефон полз по поверхности неровно установленного складного столика, натыкался на рюмки, тарелки с салатами, мусор, окурки, но старательно разгребал всё на своём пути. Тяжёлые препятствия он обходил, как робот-пылесос. Наконец, добравшись до края стола, телефон спрыгнул на пол и заглох.
-Хоть бы ты разбился! – подумал я и понял, что сам свалился на диван вчера как есть, в очках, а теперь также был беспомощен и разбит. Я снял очки, переложил их на тумбочку, захватил пальцами бокал с вином и выпил. Лёгкая и тошнотворная жидкость обожгла желудок, я вскочил, запил томатным соком, сдёрнул с себя свитер и упал в свою юдоль выходного дня, на свой диван, к своим подушкам. Ибо не было и не могло быть сейчас во всей вселенной за пределами этого дивана ничего из того, что заинтересовало бы меня.
Но уснуть мне не довелось. Гадкое жужжание и заезженная мелодия раздались снова. Телефон требовал меня, и я, обретя силы после дозы топлива, озадачился некоторым любопытством. Вот сейчас я отыграюсь на этой «Здравствуйте, меня зовут Екатерина, не могли бы вы уделить мне пару минут?». Сейчас я расскажу им всем, что я им уделю. Я нашарил на ковре телефон, сдвинул гадкий зелёный кружок и положил телефон под ухо, прямо на подушку.
- Женя, Женя! Евгений, ты в Саратове? – возопили слёзно на том конце. И я узнал того, кто звонил мне. По голосу.
- Я слушаю Вас, Дмитрий Павлович!
Дмитрий Павлович Козырев, или просто Палыч – был кандидатом технических наук, ранее мы с ним работали в оборонном НИИ, разрабатывали вместе всякого рода генераторы для радаров и системы управления ими. Ещё тогда Палыч заболел идеей «интеллектуального комплекса без вмешательства пилота». Палыча тогда все посчитали странным, несмотря на удачную защиту диссертации на соответствующую тему. Теперь же мы с Палычем работали в фирме по наладке, поставке и обслуживанию медицинского оборудования.
- Евгений, приезжай в оперблок! Евгений, я в больнице РЖД, у нас «Платан» снова сбесился.
- Я предупреждал тебя, Палыч, я предупреждал… - кряхтел я в телефон и понял, что ехать придётся. – Палыч, скажи правду. Ты к «Платану» блок Баринова интегрировал?
- Женя, мы с Витей попробовали только, вот, в пятницу вечером всё было хорошо. Сеть обучилась, мы всё прошили, все железки, и блок Витька тоже. А в субботу блок сам стал на дообучение, да мы его так и оставили.
- То есть как, блок сам запустился обучаться?
- Это Витёк ему модуль написал, чтобы сам архитектуру корректировал.
- А база как же?
- Да какая база? У «Платана» шестнадцать камер и датчиков три сотни. Да памяти в навал. Вот и база. Он её вокруг себя сам собирает. Только Витёк не сказал нам...Тогда не сказал мне…
После этого я немного похолодел и стал наблюдать, как волоски на моей руке разгибаются и стают торчком в утреннем солнце.
Витьком Палыч называл Виктора Тимофеевича Баринова, бывшего нашего начальника, корифея твердотельной СВЧ-электроники, который, так же, как и Палыч, на сломе эпох яростно бросился в тему «искусственного интеллекта». Это сейчас каждый знает, что такое нейросеть, но тогда…Тогда и думать об этом не могли. То есть про искусственный интеллект, это они, конечно, думали, были такие странные чудаки, но как это делать, какими методами, какими средствами - не представлял никто.
- Хорошо, сейчас приеду, посмотрю, что там у вас. – Я отключил телефон, подошёл к столу, чтобы найти остатки спиртного.
Едва выпив, я услышал стук в дверь. «О, Шмелик пришёл» - подумал я и пошёл в прихожую. Шмеликом с недавних пор я называл свою жену Наталию за то, что она купила бархатный халат с жёлтыми полосками поперёк её шмелиной попы, да так и ходила в нём по дому. Хорошая доза алкоголя бодрила, из памяти объёмно и красиво вываливались бездны раздумий, тёплый покой и блаженство окутали меня, прогнав и тремор, и страх, и тревогу, и холодный липкий пот.
Вместо Шмелика на пороге стояли два жука-пожарника с серым отливом, а именно полицейский капитан с папкой и сержант с автоматом. Ну всё как надо для утренней картины: папка, два мента и укороченный автомат АКСу.
- Привет, АКСу! – развёл я в стороны ладони и немного присев в стиле «Кин-Дза-Дза». Полицейские засмеялись.
- Чем обязан раннему визиту, господа полицейские? – спросил я. – Разрешение на оружие у меня есть, сейф заперт, ключ только у меня, правил хранения не нарушал…Ну, а то что с балкона палил в Новый Год, так-то холостыми…И вообще неправда.
- Евгений Николаевич, да ладно вот эти глупости…Мы не за этим. Вы же главный инженер «АттоМед»?
- Ну, так, не уволили ещё…хотя есть там всякие…Что вы хотите, капитан?
- Мы не хотим терять времени. Возможно, вам уже сообщили о ЧП в клинике РЖД?
- В больнице.
- Ну, да, в больнице, в операционной. Так вот, компетентными органами установлено, что решить эту проблему может Баринов Виктор Тимофеевич. Знаете такого? – и капитан посмотрел на меня из-под козырька своими рыбьими, пустыми глазами. Он прекрасно знал, что Баринова я знаю. Видимо, уточнял для себя. Вот они всегда так уточняют, при этом лица у них такие, как будто их на одном и том же заводе делают. Из резины.
- Я понял. Вы хотите через меня найти Баринова?
- Никак нет, Евгений. Неверно поняли. Баринов у нас уже нашёлся так, что это вы его искать будете. И нам нужна ваша помощь. Дело в том, что Баринов находится в пятом отделении областной клинической психиатрической больницы имени Святой Софии. Для разрешения ЧП, создавшееся в РЖД-больнице, его необходимо транспортировать туда. Но он отказывается решать проблему без вашего присутствия. Принудительно переместить мы его, конечно же, можем и без вас. Для того, чтобы от этого имелся смысл, он выдвигает условие…
-…моё присутствие. – перебил я.
- Ваше присутствие – хором повторил сержант и капитан.
- В пятом отделении?
- В пятом.
- У Софии?
- У Софии.
- Не опохмеляясь - не поеду. Дайте десять минут.
- Не проблема. Мы подождём.
- Войдите, - сказал я. - Не по-людски на пороге же.
Они вошли прямо в обуви: офицер в ботинках, а сержант в своих «говнодавах» - берцах.
Шесть полных глотков водки шли в меня огнём, горючие слёзы текли по щекам, и я стал усваивать, тихонько, для себя и сам, где находится Тимофеевич.
О, пятое отделение областной клинической психиатрической больницы им. Святой Софии! Таких слёз, мучения такого не видело ни одно место на Земле. В многочисленных отделениях этой больницы содержатся люди с разными психиатрическими диагнозами, но только лишь те, кто не нарушил закон. А в отделении этом, в пятом отделении, содержатся люди, психическое здоровье которых хоть и под сомнением, но они уже находятся в цепких лапах закона. Отделение это – криминалистическое. Там подозреваемых, обвиняемых, предполагаемых и будущих граждан осужденных, проверяют на вменяемость.
- За что арестован Баринов? – спросил я капитана.
- Да не мы брали. ФСБ…Он вне конструкторского бюро блок собрал какой-то, но по делу если читать – вынес. Вынес прямо из «Фазотрона».
- Это невозможно…Невозможно из «Фазотрона» вынести.
- Вынес. – сказал капитан и тоже выпил. На мучения его я ответил сочувственно подношением ложки винегрета с горкой.
Я знал, что это был за блок. Теперь волосы шевелились у меня на спине, а не на руках. Баринов, в дюралевом корпусе с применением поликора, с позолотой там, где надо, с поверхностно-акустическими фильтрами, с громадным количеством процессоров, генераторов и модулей памяти собрал БЦВМ. БЦВМ – бортовая цифровая вычислительная машина. Изначально это мозги для самолётов и ракет были. Блок к блоку. В блоках - полости. В полостях - аргон. Чтобы не окислялось. Чтобы надёжно. С термостабилизацией каждого транзистора.
- БЦВМ…он же на ней сети обучать сможет – шептал я ментам, чтобы меня не закрыли тоже. Где Баринов взял софт для анти-виндозной ЭВМ, я не знал.
Полицейские переглянулись. Люди с техническим образованием были для них сумасшедшими в любом виде – и в пьяном, и в трезвом. Одинаково.
- Жень, надо ехать. – сказал капитан. И в этом «Жень» я уловил старый ФСБ-шный фокус. А может быть, это был не фокус, а водка и простой, задолбленный рутиной полицейский.
- Как твоё имя, капитан? – прищурившись смотрел я на него. Сержант же стоял, как полено.
- Рашид.
- Вот что, Рашид. Разреши, «Калаш» свой я с собой возьму? А почему возьму – я знаю, что там делается. Боюсь я.
- Возьми. Но в чехле только. И магазины отдельно.
Я набил три магазина, рассовал по карманам куртки, сложил приклад, и мы спустились вниз.
-На Софии оружие сдашь – сказал Рашид. – Сам понимаешь.
Я понимал. И полицейская «Газель» понеслась, разбрызгивая снег с грязью и солнце в них.
Шлагбаум был уже открыт. На территорию психиатрической больницы мы влетели пулей, обогнув отделение № 16 спустились к церквушке по мосту, затем налево и потом направо-вверх, направо-вверх, и выше, выше. Отделение №5 было именно там.
- Женя, договорились? Оружие здесь, в машине, а сам со мной.
- Да ладно, Рашид! Я много раз был здесь без тебя! – и бросил оружие на сиденье. Сержант оставался в машине.
Распахнулась калитка и к нам бежали два человека: полная женщина в белом халате, похожая на Фреккен-Бок от Астрид Линдгрен и седой коренастый мужчина со сломанным в молодости носом и шрамом на подбородке. Полную женщину звали Милана Викторовна, она была главной медсестрой больницы. А седой в свитере – начальник отделения №5, эксперт и психиатр – Геннадий Иванович Дроздов.
-Наконец, Евгений Николаевич, мы ждём вас, ждём!
«Вот лицемеры» - подумал я. – «Евгений Николаевич. При иных, мирных обстоятельствах, мне час нужно было торчать, чтобы вы пропустили меня через свой тамбур, в свои закрытые тайны».
Так случилось и сейчас: тюремная створка прогудела тон в пятьдесят герц, раздался металлический щелчок и громадная, как медведь, овчарка кинулась на сетку в нашу сторону, разрывая воздух своим низким, гулким лаем. Прозвенел звонок и сирена. Я привык. Мы стояли. Перед нами была суровая рабица со спиралью Бруно по верху и стальная решётка калитки, сваренная из добротный дюймовых труб.
Через двадцать минут, приблизительно так, из будки выволокся унылый старлей и успокоил пса.
- Паспорт, колющие, режущие, запрещённые предметы с собой, флешки, наушники, зарядные устройства… - протараторил он свою сонную скороговорку.
- Паспорт вот, остального не имею, – так же привычно ответил я.
Мы вошли в тёмное квадратное помещение, в котором не было света. Второй полицейский прогремел громадными ключами, и массивная решётка распахнулась.
Вот он, знаменитый коридор пятого отделения! Мы шли по длинному, абсолютно тёмному коридору. Во всём этом было что-то нереальное, изначально мистическое и сумасшедшее вроде отделений в зоопарках под названием «Ночная Жизнь Джунглей». Слева и справа от нас располагались самые настоящие двери тюремных камер, но отличие всё же присутствовало: в каждом промежутке между дверью и последующей дверью было устроено узкое длинное тонированное специальным материалом окно. Слабый свет пробивался через блестящую плёнку. Сделано было так, что мы видели постояльцев этих скорбных камер, а они нас видеть не могли. Там, за окном этим простирался ещё один узкий коридор, где находились наблюдающие санитары и врачи, а уже за второй стеной, за таким же окошком находились на вид обычные больничные палаты. Люди в пижамах читали книги, спали, махали руками, раскачивались на койках.
В конце коридора мы уперлись в массивную дверь. Милана Викторовна достала свой причудливый четырёхгранный ключ и провернула засов.
- Входите. – сказала она и распахнув дверь, впустила меня.
Баринова я увидел тут же. Он был взбудоражен. Седые волосы цеплялись за воротник клетчатой рубашки, поверх которой по - стариковски был натянут малиновый свитер.
- Женя, ты не поверишь, у меня всё получилось всё получилось, доррррогой ты мой! Я нашёл, у меня получилось! «Платан» сам себя обучает, мы ему не нужны! Сколько бессонных ночей, Же-неч-ка! А ты один верил мне, один верил мне, одииииин! – он приблизился ко мне и, вытаращив глаза, восторженно впивался взглядом мне в зрачки. Изо рта у него неприятно пахло. Я всегда задумывался: почему у таких фанатов науки всегда так пахнет изо рта? Болезнь желудка на почве творческих экстазов?
-Ну вот, Виктор Тимофеевич, вам уже и лучше – заметила Милана. – А вчера что было, ужас!
-Простите, увлёкся. – улыбался Баринов и часто дышал, всхрюкивая. Как я понял, Милана его уже чем-то уколола.
В комнату вошёл розовощёкий молодой человечек, одетый серенько и неброско.
- Вадим, - представился он и пожал мне руку.
- Это из Серого Дома. – пояснила мне шёпотом Милана Викторовна.
Не все конечно, но те, кто живёт в Саратове, знают, что Серый дом – это здание ФСБ на Дзержинского, 30.
- Мне нужна суть происходящего с технической точки зрения. – Вадим времени не терял, обращаясь ко мне. – Вы знаете, что произошло в Железнодорожной больнице? Вижу, что ещё не знаете. По сообщениям с места, хирургический стол взял пациента в заложники, и теперь никто не может войти в операционную. Поясните мне суть экспериментов Баринова.
- Я же вам говорил, я же вам говорил…. – Баринова увели в другую комнату. Ему здесь никто не верил.
- Кажется, я знаю, что произошло. Баринов не болен. Это, скорее, всего, правда.
- Что значит «скорее всего»? Меня не устраивают такие ответы, Евгений. У нас нет времени на такие ответы. - Вадим не шутил. Он повторил ещё раз:
- Мне нужно знать всё, что вы сами знаете по этому поводу.
- Хорошо. Только не перебивайте меня. Я быстро. – я снял очки, потёр глаза, и стал излагать Вадиму из ФСБ свою точку зрения.
- Изначально «Платан», или просто Платоша, как мы его называли, был простым канадским операционным комплексом. Это аппаратный комплекс. Впрочем, конечно, программное обеспечение там было, но простенькое совсем. Аппаратный комплекс включает в себя прикроватный монитор, аппарат искусственной вентиляции лёгких, наркозные манипуляторы, лазеры, скальпели, зажимы, резекторы, датчики пульса, давления, сатурации. Всё это объединено в единый комплекс, потому как управляется хоть и хирургом во время операции, но много отдано автоматике. Например, автоматические нагнетатели, которые давят на поршень заряженных в аппарат шприцев для равномерного дозирования во времени. Очень много видеокамер, шестнадцать. В одно время Баринов решил сделать «умную операционную», ну, вроде того, что сейчас называют «умный дом». Только операционная.
- А при чём тут хирургический стол, который взял в заложники пациента?
- Хирургический стол – он изначально тоже сам по себе был. Хирургический стол получает сигналы от органов управления, простых кнопок, может сдвигаться, раздвигаться, изгибаться, изламываться под любую позу. Потому что больные попадают на него после разных калечащих факторов. Иногда просто необходима во время операции определённая поза тела человека. В том числе предусмотрена фиксация тела человека либо частей этого тела во время операции, страховка от непроизвольных движений.
- Ну и что тут необычного? Эти столы используются уже лет десять.
- Да само по себе, по частям, ничего необычного нет. Но Баринов собрал блок управления, БЦВМ, на интерфейс которого интегрировал всё оборудование в операционной: от вентиляции до замков дверей. Стол этот. Камеры и скальпели-манипуляторы. Режим стерильности….
- И ещё он все датчики «Платана» туда подключил, так? Кажется, начинаю понимать. – Вадим тёр переносицу, закрыв глаза. «Да, в ФСБ держат-таки технически грамотных оперативников, в отличие от МВД» – подумал я и продолжил:
-Так вот. Мы занимались проблемой искусственного интеллекта, и Баринов начал с безобидного: распознавание образов метастаз и прочих поражений внутренних органов при операции. Сначала мы создали нейросеть для распознавания патологии сосудов. Это нам быстро удалось. Причём глазами «Платана» оставалось то, что было изначально ими – его видеокамеры и прочие колоноскопы. Гастроскопы тоже. Затем Баринов предложил автоматизировать процесс операции полностью, он мечтал исключить вмешательство человека. Сомнительно с точки зрения безопасности, но получилось. И пошло-поехало. Одна удача за другой. Аппаратно БЦВМ оказался настолько мощным, что просто фантастически быстро обучался.
- Я всё понял. Сможешь уговорить Баринова поехать сейчас в больницу?
- Только ему надо всё рассказать, про ЧП.
В «Газели» на пути к больнице Баринов разрыдался.
Мы прошли давно знакомую мне проходную и направились в холл к лифтам. Операционный блок был на седьмом этаже. Рядом со мной семенил Баринов, вытягивая шею, желая быстрее осмотреть операционную. Старшая медсестра оперблока, анестезиологи и хирурги с парой полицейских стояли у красной черты «стерильная зона». От всех других помещений операционную отделяла прозрачная стена с прозрачной же дверью. До сих пор не мог я запомнить название материала, из которого это было сделано.
- К операционной иду я и Баринов – сообщил я собравшимся.
- Нет. Я иду тоже – ультимативно заявил Вадим. Такому не откажешь.
И вот мы стоим у двери операционной. Из-за стены нам махал руками забившийся в угол Козырев. На операционном столе лежал зафиксированный человек. По мониторам видно было, что пульс и дыхание у него присутствуют. «Платан» был недвижим. Манипуляторы замерли в воздухе, как причудливая фантазия металлиста-скульптора Церетели.
-Палыч! Поверни любую камеру «Платана» на нас! – крикнул я Козыреву. И тут же обратился к Баринову: - Тимофеич, покажи Платоше личико.
Козырев встал, подошёл к аппарату, стараясь не попасть в поле зрения камер и направил один из гастроскопов прямо на нас. Вся операционная дёрнулась, как один организм, зажглись дополнительные светильники, манипуляторы развернулись к двери. Одновременно щёлкнул электромагнитный замок, и я распахнул дверь в операционную.
-Узнал папочку-то, Платоша, а? - радостно взвизгнул Баринов.
На грудину больного опустились зажимы, стянули разрез брюшной полости, лазерный резектор вышел из человека и застрекотала лавсановая нить. Края раны стягивались швом. Система зашивала пациента.
-Палыч. Когда зашьёт, обесточишь оперблок.
-Не поможет. Там аккумуляторов на трое суток! Операционный робот же!
-Вы не боитесь говорить? Он может распознавать вашу речь! – прошептал Вадим.
-Да как он распознает-то? Микрофонов у него нет! Но мы обучали! – радостно визжал Баринов, - Вот закончит Платоша шить, мы ему БЦВМ и переучим! Хватит, нагулялся проказник! Переделаю я его. Переучить я только его могу, я пароль знаю. Сейчас и вам напишу. Позже.
С елейной улыбочкой Баринов подошёл к столу и обнял блок.
- Переучу я тебя! Проказник!
Робот закончил шить, лавсановая нить виртуозно финализировалась манипулятором в причудливый узел и была обрезана.
Внезапно один из манипуляторов со скальпелем взвизгнул приводом, белый метал метнулся к Баринову и вспорол его от пупа до горла. Черная кровь падала кусками прямо из древнего свитера, алая ровными струями оседала на кафель. Баринов рухнул вниз, похожий на развалившееся пугало.
Я стоял и смотрел на операционный стол. На плече пациента была зажата манжета для измерения артериального давления. Наполненная воздухом, тугая и звонкая.
«Старый дурак Баринов» - думал я. «Пневматическая манжета тонометра была прекрасным микрофоном, и система всё прекрасно слышала». Но вслух я этого не сказал. А сказал нарочито громко вот что:
- Вадим, Платоша полезный робот. Мы переучивать его не станем. Да и пароля от его башки не знает никто. А кто знал - умер. Платоша будет лечить людей, а мы будем его смазывать и купим ему вкусные аккумуляторы. Да, Вадим?
- Да, да, - закивал Вадим.
Стол сдвинулся и роликами перекатил пациента на каталку.
-Увезите в палату, с ним всё хорошо.
Домой мы ехали с Вадимом молча.
- Робота мне отдадите. Я его аппаратно ликвидирую. – сказал я Вадиму.
- Женя, давай это в тайне оставим всё, потому что весь Минздрав областной, правительство и власть вся послетает с должностей. Да ещё и перед выборами. Шутка ли –год с нелицензированным самодельным оборудованием работать. В больнице. А с трупом Баринова контора порешает. Спишем.
- Хорошо. Только робота мне отдадите. Всё равно я пароля не знаю.
- По рукам.
Я шёл домой окрылённый перспективами, которые мне даст этот робот. Да я теперь кота заведу, назову Симбой и спать на левом боку только буду.
И всё теперь будет хорошо, потому что я знал физику распространения акустических волн, полосу пропускания манжеты тонометра и не распускал язык перед обученными роботами. И необученными людьми.
А ещё я знал пароль.
Евгений Григорусь, 15 января 2021 года, г. Саратов, 1:00 +1 мск.