Как бело и волшебно в чертогах леса -
Всё сверкает, куда ни направишь взгляд.
До Громницы от самого Водокреса
Каждый день - хоть не Святки, а так же свят.
Кто живой - не замёрзнет, сильнее станет,
И разумнее будет не по годам.
Едет Велес-Мороз, и несутся сани
К занесённым метелями городам.
Над домами летят наугад, без стёжки,
Глянешь вверх и подумаешь - это сон.
У Снегурочки в ушках звенят серёжки –
О Весне этот тонкий, хрустальный звон.
Вот в окне на шестом одиноко курит
Друг Поэт. Свет погас, на столе – стакан.
Взор свой нежно-лазурный Снегурка хмурит,
А Мороз ей: «Постой-ка, ведь он не пьян,
Просто болен. Устал, потерял надежду
На добра торжество, на весомость слов.
Потому и застрял в Междумирье – между
Злой тоскою и верой в свою любовь».
И она подошла так легко и смело,
На колючую щёку легла рука…
И Поэт встрепенулся – душа запела,
Но тихонько, чуть слышно, без слов пока.
Отраженье увидел в столовой ложке -
«Дня четыре щетине – кому сказать!..»
А Снегурочка гладит её ладошкой,
Смотрит так - будто звёзды глядят в глаза,
Шепчет жарко: «Тоску твою заморожу.
А любовь позабытую – растоплю»!
И не холод, а ток – словно бьёт под кожу,
Кружит голову, будто бы во хмелю.
Он очнулся от холода – занавески,
Точно крылья метельные, взмыли ввысь.
Встал, захлопнул окно, повернулся резко:
«Наяву ли всё было? Да нет, проснись! –
Сам себе пробурчал. – «Вот же чудо снится!..
Стол завален и пепельница полна…
Всё убрать бы скорей да пойти побриться»…
Не успел – в душу песней вошла Она.
Побежали по полю страницы строчки,
И сложилось в аккорды круженье нот.
А звонок прозвенел лишь за миг до точки,
И он знал, что откроет. И в Новый год
Не один побредёт, а с Судьбой на пару
Полетит, ибо нежность – сильней тоски.
...На суровом морозе горячим паром
Выдыхаются песни, и огоньки
На перилах моста и на ёлках светят,
Не осталось от горечи ни следа.
А Снегурочка думает о Поэте,
Улыбаясь загадочно, как всегда.