В.М.
Кроше паучье залепило веки,
и сновидение, как мученику —
Божья благодать,
явилось мне.
В осенний сад
меня ведёт под руку
она — темноволосая,
худая:
— Иссох родник, но море плещется за садом,
цветы увяли — спеют яблоки в листве,
не женщина тебя ведёт под руку — но душа.
— Обманута ли я?
— Мы вышли в сад.
Тоска склоняет голову мою
на грудь её,
в садовой глубине
рокочет море.
Я слышу: запах прелых яблок
спутал волосы её,
и ей — тревожно.
Я, забываясь,
завожу страдания про чёрно-белый север,
про яблоки, про свет серебряный,
иконы и монастыри...
— Останься, — шепчет.
— Мне пора идти.
С рассветом с глаз
стекает в три ручья
тягучая — смола? — слеза.
Садовница вослед
мне шепчет:
— Забудь про П***в,
про юношу в пальто.
Мы вышли в сад. И ты —
теперь моя,
моя!