Живу уже восьмой десяток лет,
И ранней смерти поздно мне бояться.
Чего ж бояться? Ведь не сорок, нет!
Не тридцать и тем более не двадцать.
Уже могу спокойно доживать,
В себе давить смятенья и тревоги,
Винишко пить и хлебушек жевать.
Грустить могу о прошлом понемногу.
А жизнь прошла немного не совсем,
Как грезил я порою в юны годы.
Для жизни нет готовых строгих схем,
Текут привольно годы, словно воды.
Они текут то плавно, то бурлят,
И для себя дорогу промывают.
И нас не ждёт удача всех подряд:
Её, удачи, не для всех хватает.
И даже те, кто намечает цель
И кто настойчив в исполненьи планов –
Но и они не все минуют мель,
Коварно ждущую во мгле туманов.
Копытом землю как бы я ни рыл,
Но мели есть и есть водовороты.
Но я хранил в себе азарт и пыл,
Не дал внушить зевоту и дремоту.
Хотя без нити путеводной жил,
Лишь иногда вдали маяк маячил.
Вот так и жил, не рвал ни сил, ни жил,
Семье, стране служил, ловил удачу.
Не потому ль теперь спокоен я,
Не знаю мук несбывшихся мечтаний?
Спокойно чувствую теперь себя,
Пусть без наград и без высоких званий.
Что ж, вместо всяческих иных наград
Наградой были мне родные шири.
(Спасибо Лахтину: я тем был рад,
Что повезло мне строить ГЭС в Сибири).
Да, есть печаль, что много не успел,
Случилось то, чего не мог предвидеть.
Но двадцать лет – порядочный пробел,
И жизнь есть жизнь и ни к чему орбиды.
Да, всё-таки немного жалко мне,
Что слишком уж я избегал колдобин.
И признаюсь с собой наедине,
Что сделал много меньше, чем способен.
20.01.21.