На основании рассказанного Евгением Ройзманом "Эху Москвы" о его беседе со старой женщиной.
Начало войны, Вильнюс, расстрел...
Один недобит, масса люда мертва.
Ожил под горой окровавленных тел,
выбрался, ухватился за край рва...
Но есть ли границы у дантова ада,
их легко перейти в аду людском...
Не немец, а из подсобной команды
сосед проткнул его руки штыком.
Выжил, побрёл в замершем городе,
нашел старую рваную простыню,
постучал в окно, безопасное вроде,
его прогнали, я жильцов не виню.
Мама не впускает, за такое - вышка...
Маме дети важнее всяких тревог.
Вдруг кричит самая тихая малышка -
"мама, не гони его, это же Бог!".
Быль ярка, у старости тон акварели...
Неправильно понятым я быть боюсь,
ей уже девяносто, но она ещё верит -
тогдашним пришельцем был Иисус...