Туда-сюда слоняется Уже-Не-Я,
обтянутый татушной синевой,
в обносках твоего расположения,
замаянный по маям, но живой.
Себя на чьей-то ревности поженит и
пополнит замурованный отряд.
Когда б его услышала Уже-Не-Ты.
А, впрочем, без него наговорят,
как он мотал на страшном на судилище
отбитою, но светлою башкой,
и адвокаты-ангелы, и Ты-Ещё,
орали песню: он, мол, не такой.
И боженька, слепящим богоявищем,
в своём великолюбии благом,
простил того, далёкого Меня-Ещё,
а этого поджарил с чесноком.