К части вышел он из окруженья,
Паренек в неполных двадцать лет,
Жизнь — дерьмо и бурые каменья,
Если у тебя такой билет.
Повели сначала к особисту,
Как-никак епархия его,
Он с подходом классовым партийца
Быстренько раскусит естесство.
Сорок первый — страшный год, кровавый,
Парень этот может был пленен,
Потерял оружие, как баба
И теперь предатель и шпион.
Фронт хрустел, как сложное сплетенье,
Морщился в занозах контратак,
Особист от злости багровея,
В деле написал, что парень враг.
Конвоир повел его задумчив,
Высыпал махорки покурить,
А на небе собирались тучи,
Чтобы пыль июньскую прибить.
Но к чему допросы и проверки,
Если рота — бывший батальон,
Особист закрыл от шкафа дверку
И махнул рукою, что прощен.
Десять человек от первой роты
Насмерть защищали рубежи,
До Берлина грязь меся пехота,
С парнем шла, он родом из Кирши.