Как любил он бороздить в поездах просторы,
Слева речка, за ней луг, справа цепью горы
И конечно же тоннель за лесным массивом,
Белоснежная постель, лещ да кружка с пивом.
Вот святая всех святых тех, кто в непоседы
Сам себя навек вписал а он был таким:
"Если ехать - суток шесть, пить - так до победы,
А в любовь, так чтобы было хорошо двоим".
Так учил он меня в скором, находясь уж под хмельком,
Время шло за разговором то в развалку, то бегом,
Угощал махоркой злою, где её он раздобыл,
И про женщин, ох не скрою, с восхищеньем говорил.
Был он мастер как рассказчик и повеса высший класс,
Под коньяк да пива ящик, за рассказом лил рассказ,
Хоть сейчас бери тетрадку и на память текст пиши,
Всё что было, по порядку, так сюжеты хороши.
Вот один, что покороче и конечно без прикрас,
Ехал он, по службе, в Сочи на три дня как водолаз,
Затонула там секретка, нужен был великий спец,
Тут вошла в купе брюнетка а за ней святой отец.
Бате было сорок с гаком, ей похоже двадцать пять,
Брови - стрелки, губы - маком, а глаза - не передать.
Утряслись и ну накатом кто откуда и куда,
Словно был попу он братом, ей любовником всегда.
Так с часок чаёк попили под взаимный интерес,
Пока свет не погасили и служитель не полез
На свою вторую полку, где и, кажется, уснул,
Он же к деве втихомолку, на ночь глядя, подвернул... .
"Ой, что было, ой, что было"-, говорил он мне смеясь,-
Словно током мозг прошило, в теле буря поднялась
От такой крутой красотки, крест вот только, слышь, мешал,
Да французские колготки, жаль что сразу их не снял.
Лишь к утру любовь остыла, когда в стенку ткнулся лбом.
Одолела вражья сила, что зовётся, друг мой, сном,
Шутка-ль. ночь прогорцевали на моём лихом "коне",
Плохо что за секс медали не дают у нас в стране.
...
Сколько спал, скажу едва-ли, только взор из сна да в свет,
Вижу шмотки все украли, ни попа, ни девки нет,
Дверь в купе полуоткрыта, влево, вправо ходуном,
С коридора, как из сита, смех да говор с ветерком.
Ну дела, сказал себе я,- свой рассказ он продолжал,-
В первый миг вспотела шея, кто б подумал, кто бы знал,
Влип, что шмель в пасхальном тесте, в самый раз чего б попить,
Хорошо коньяк на месте, только нечем закусить.
Ночью всё считай что съели, подмели, как под метлу,
Без отрыва от постели, лишь не тронули свеклу,
Поп её, каналья, спрятал, может даже съел, барбос,
Прежде чем "жену" просватал и вещички гад унёс.
Что тут делать, кто поможет, я бегом к проводнику,
Самого же совесть гложет, боль дурацкая в боку,
Стыдно право по вагону без штанов и без туфлей,
Как-ни-как, а чту икону и приличье вместе с ней.
Проводник конечно в позу, всех на свете начал крыть
И в добавок, как угрозу: "меньше, парень, надо пить,
А что это были воры, в том сомнений даже нет,
Ни к чему здесь разговоры, когда их простыл и след".
Так и вышел из вагона и по Адлеру пешком
При часах и медальоне, плечи вниз да в горле ком.
День провёл на "Альбатросе", три в скафандре под водой,
Дал депешу тёте Фросе, вышли денег, ангел мой.
Под конец мне форму дали да подъёмных сто рублей,
Плюс представили к медали и вдогон подарок к ней,
Проводили чин по чину всей командой корабля,
Словно красную дивчину, под ногами вновь земля... .
...
Вновь вагон и путь на север, бескозырка набекрень.
За окном цветущий клевер, белым пламенем сирень,
На столе индюк с приправой, водка блещет, как алмаз,
Знать не зря горжусь Державой, ох сильна она у нас!
Но об этом пусть поэты вместе с группою Любэ,
Впрочем мне-ль давать советы, в мягком барствуя купе.
Как-то ехал в общем с братом, лучше б этого не знать,
В Ленинград служить солдатом, духота, не сесть, не встать.
Люди скопом, как цыгане, ни вагон, считай тюрьма.
Пот со лба, как-будто в бане, плохо если нет ума,
Но в моей-ли скажем шкуре нервы жечь да слёзы гнать,
Я всегда, браток, в ажуре, могу петь и танцевать.
Потому как я в настрое, водка жаром, сельдь да лук,
А за ними на второе следом с блюда в рот индюк
И так сладко сердцу стало, что запело вдруг в груди,
Только девок не хватало, благо их тут "пруд пруди.
...
Так и вышел я в достатке и довольстве в коридор
И конечно же к мулатке, расстреляв её в упор
Взглядом, словно утку в тире, или стройную газель,
Если б был в своей квартире, сразу б рухнул с ней в постель.
А пока лишь ножка к ножке да словесный поплавок,
Небо красками в окошке, тень заката на восток,
Рядом хор девчат воркует, но мулатка ближе всех,
Ветер счастье в душу дует и надежда на успех... .
Всё катилось по накату, Зульфия мне кудри в лоб,
Я вобним, подобно брату, как в проходе вырос "поп",
Тот же самый поп-ворюга, а по кличке Филимон,
Где-то рядом и подруга "чистит" видимо вагон.
Тут поверишь я взъярился так, что градом хлынул пот,
Правой снизу изловчился, врезал в челюсть оперкот,
Филя сразу вверх ногами "под фанфары загремел",
Я ведь в боксе, между нами, в прошлом мастера имел.
Девки в крик, не зная дела, мол, убийца я, бандит,
Вот одна с водой подсела, Филимону в глаз глядит,
Жив-ли, нет, приводит в чувство, гладя грудь и в рот дыша,
Ни массаж, брат, а искусство и сама так хороша!
В тот момент я Филе даже позавидовал всерьёз,
Вдох и выдох есть в массаже, но зачем же так в присос.
Знала б дура, кто пред нею, враз бы сбросила пары,
Может я войти сумею в её правили игры.
...
Так я думал на ту пору и от стычки остывал,
Поезд шёл натужно в гору, стук колёс пореже стал,
Только зря я взгляд по речке да в берёзок карнавал,
Филя, словно конь в уздечке, в тамбур рысью дёру дал.
Ускользнул, ну что ж бывало, не такое в память вбил,
Тут начальство набежало, кто-то с девок сообщил.
Бригадир в упор с расспросом, проводник, козёл, туда ж,
Словно гончий крутит носом, вкруг партнёра входит в раж.
Дело шьют, как два урода, я в купе их пригласил.
Сделал по два бутерброда, водкой вдоволь угостил.
Поболтали, побратались, девкам дали закурить,
Еле к ночи, слышь, расстались, чтоб к утру про всё забыть.
Как доехал до столицы?- и не спрашивай, дружок.
Время скрасили девицы, пил с двумя на посошок.
Массажистка, плюс мулатка - прямо тройственный союз,
Вот была дорога гладка, хоть кати по ней арбуз".
...
Тут он сделал передышку, бросив долгий взгляд в окно.
Чем-то мне напомнив Гришку из военного кино,
Что в разведке был всё лето и двух фрицев повязал,
Сам комбат ему за это перед строем руку жал.
Наконец взор вновь стал ясен, месяц дали озарил,
Был он в этот миг прекрасен, словно подвиг совершил,
Звёзды в небе засверкали, взяли выпили за них,
Мы ведь водку не украли и живём среди своих.
....
- Ну так что, пора в постели,- он вопросом, что сидим?
Долог путь ещё до цели, завтра, брат, поговорим,
До Москвы ещё далече а до Питера вдвойне,
В этот длинный летний вечер, веришь, нет, я, как во сне.
Приустал от водной качки, плюс давленье глубины.
А какие там морячки! Так и съел бы, как блины,
Что готовил к чашке чая корабельный кок Абдул.
Тут он лёг, в ладонь зевая, и под стук колёс уснул... .
Я же в тамбур освежиться вышел с пачкой папирос,
В коридоре проводница лимонад, да чай в разнос,
Скромно глазки опуская, сразу видно, что стажёр,
Встречный поезд лунь взрывая, в ночь промчал, как метеор.
Закурил, пустил колечко, двери - настежь, сел на стул,
Словно вышел на крылечко, ветер воли чуб рванул.
Скорость, грохот, тень лесная, полустанков тусклый свет,
Хороша страна родная, если ты в душе поэт!
...........