Война всё шла, но жизнь брала своё.
Я подрастал, дитя своей страны.
Но вот войною, сытый до краев,
Отец вернулся, раненым с войны.
В шинели пыльной, в шапке, жарким днём,
Стоял он, опираясь на костыль.
А я на палке, прыгая верхом,
Писал круги там выбивая пыль.
Он страшен был – весь черный, с бородой.
Я крикнул: «Мам, старик здесь просит мать!».
А мать: «Сынок, отец пришел домой!»
И со слезами стала обнимать.
Ушел на фронт в не полных тридцать лет.
Вернулся одряхлевшим и больным.
А через год покинул белый свет,
Нам предоставив дальше жить одним.
А из шинели из отцовской, той,
Которая видала столько бед,
Пальто мне сшила раннею весной –
С большим запасом, чтоб на много лет.
Портниха Ганка сшила за паёк,
Еще и шапку, пару руковиц.
Богатство с ней домой я приволок.
Мать охнула : «Ну, будешь ты, как принц!».
«Примерь, сынок. Ну, видишь, как сидит?»,
И, оглядев, одернув тут и там:
«Душа об этом больше не болит,
Запас большой, надолго хватит нам».
Я целый день то не снимал пальто,
И рукавицы, шапку не снимал,
Ведь из шинели не имел никто,
И я представил, что солдатом стал.
Я в нем готов был даже на ночь лечь,
Но мать мне строго: «Всё, сынок, сымай.
Такую вещь нам надо поберечь,
А то до школы сносишь невзначай».
Я много лет в «шинель» свою врастал,
Запас с годами таял на глазах.
Ребятам поносить по чуть давал,
Ведь в ней любой не страшен был нам враг.