Продолжение.
http://stihi.ru/2021/02/12/7996 часть первая.
Проводили мариечку и пошли завтракать. Коренное население деревни уже перекусывало с рассветом, а теперь все собрались у свекров моих для завтрака с гостями.
Кушали оладики со сметаной, блинчики с молоком и ягодами из сада, жирный, деревенский творог. Гости навалились на круглую картошку "в мундирах" с огурцами и салом, яйца "в крутую", густой овсяный кисель со сливками. А сельчане деликатно, как-то скромно, будто прячась, кушали городскую еду. И шла беседа, о крестьянском труде, об урожае, о предполагаемом грибном сезоне. Шутки и прибаутки, анекдоты из жизни.
Давились смехом.
Я вспомнила про славянское блюдо, широко распространённое в этих местах, называемое толокном и попросила свекра приготовить его. Он, скрывая удовольствие от просьбы, быстро выскочил из-за стола, схватил большую деревянную чашку, высыпал в неё толокняную овсяную муку, залил квасом, добавил по вкусу соль и сахарку. Размешал деревянной ложкой.
Готово.
Ешьте гости дорогие! Взяв деревянные ложки, мы стали хлебать толокно. Его надо во рту подержать, посмаковать. В первый раз может не понравиться, зато во второй - за уши не оттащить.
На вечер планировались шашлыки. Не шашлык, а именно шашлыки. Не блюдо, а действо, с участием хозяев, гостей, родственников и дачников, детей, собак, кошек и ворон.
Однако, за мясом надо было ехать в райцентр. В деревне летом мяса нет.
Собрались.
Грязную посуду покидали в тазы, залили колодезной водой и вынесли на верстак. Свекор все обещал к нашему приезду привести в наилучший вид.
Расселись по машинам гости, часть хозяев и все, кому надо было в этот день в городок.
Тронулись, а свекор руками машет, останавливает. Открыли окно, он кричит-
- Баба, баба(свекрови), ты в городке-то купить гостинец хомякам не забудь.
Она кивнула в ответ, помню мол.
Диалог расшифровывался так: в погреб пришли мыши, купи отраву.
У соседнего дома снова остановка. Люба, односельчанка, протягивает в окно мне сторублевку новую. Я спрашиваю, что ей купить?
- Дак, то тебе.
- Зачем мне? У меня есть деньги свои.
- Дак, вдруг не хватит, может понравится что. И купишь.
Расстроилась, что сотку не взяли. Ну что за народ в этой русской деревне? Да где, в какой стране, ещё найдёшь таких людей?
Вдоль дороги буйство летних красок, незабудки и дикие мальвы, сиреневый шалфей и розовый иван-чай, бессмертник и пижма. Чего только нет. А из травы выпархивают куропатки. На куче прошлогодней травы присел молодой ястребок, раскрылился, клюв открыт, тяжело дышит, заохотился видно, устал. На нас не реагирует. Выскочили фотографировать его, да не успели. Проворен, взлетел раньше, чем затвор сняли.
По левую руку от дороги, почти рядом с родовым "гнездом" мужа, расположилось поле, распаханное и ухоженное, засеянное рапсом. Муж широко повёл рукой и стал рассказывать:
- В детстве тут был Торъяльский аэродром, самолёты санитарной авиации прилетали из Йошкар-Ола. Стоял домик с "колбасой" над крышей, для определения ветра. Там даже билеты на "кукурузник" продавали.
Вот и повадились деревенские ребятишки "летать" на воздушных потоках, после взлета. И в тот раз, стали строем в хвосте самолёта. Врачи больного не брали, сами сели и мальчишки приготовились. Руки в стороны, ноги полусогнуты. На взлёт, одним словом.
А самолётик не заводится. Лётчик выскочил из кабины, крутанул пропеллер и раз, и два.
Не заводится. Сунул руку в машину, сбоку от пропеллера, дёрнул что-то там резко. Самолётик и побежал по полю. Лётчик за ним. Да где там, скорости не равные.
А самолётик боком, боком, развернулся и прямиком по кочкам, на мальчишек. Они опешили, да не растерялась. Побежали в обратную, а самолетик скачет за ними. Мой будущий муж так улепетывал, что другой мальчишка на велосипеде догнать его не мог.
А самолётик приостановился, вывалил одну врачиху из кузова и поскакал дальше.
Врачиха, в белом халате, на карачках бегом в канаву. Чуть мальчишек не догнала. Самолётик побегал и успокоился в канавке. Сломал стойку и пропеллер.
Следствие было. Показало, что лётчик, когда вышел пропеллер крутить, только на одно колесо тормоз поставил, вот его кузнечик и ускакал.
Не расстреляли.
Тогда уже не расстреливали.
В городке посетили местную достопримечательность, храм Вознесения Господня, полюбовались архитектурой сельского храмового зодчества 1819 года, внутренним убранством и "альпийскими горками" во дворе храма, оранжерейными цветами, выхоленными щедрыми руками и большой душой Торъяльской матушки.
Во всем сквозила простота и духовность провинциального люда. И это было так красиво и благостно. Мы прикасались душой к этой простоте и красоте и молча замирали.
Городок показался нам знакомым, понятным и легко читаемым. Такие городки по всей провинциальной Руси, летом чистенькие, зелёные, зимой - заснеженные и холодные.
Впечатлил всех "Фордзон", стоящий на постаменте.
Рынок многонациональный, но язык, почти везде, русский.
За мясом откомандировался друг, как главный Шеф. Он уже все подсчитал и взвесил все "за". "Против" никаких не было.
Купили сувениры, тряпочки и "гостинец" хомякам(мышам).
В Пушкарях нас дожидались новые гости. Приехали брат и сестра мужа с детьми и кошкой-балинезкой, злющей и дикой, но очень красивой. Задирала меня нещадно, а спать ночью улеглась со мной, видно доверяла мне и после уже не кусалась.
Сбежались все свободные от службы собаки, угодливо поглядывали из-за ограды, пробираясь во двор и, наконец, заняли его. Ревностно охраняли ведро с мясом от кошек и наглых ворон.
Друг поставил большую палатку на луговине, накачал там матрас и дети в миг, куда-то, пропали. А они в палатке устроили домик и играли там...
День клонился к закату и всем было очень хорошо.
Тепло разливалось в душе и завоевывало её полностью, мозг отказывался думать и просто отдыхал, сердце и лёгкие пили кислород, а глаза едва успевали созерцать изменения дня, наступающего вечера и радость общения захлестывала всех. Смех звучал в доме, около верстака, у импровизированного мангала, на огороде, у цветников. Был праздник, который устроили мы сами.
Наконец, потянуло щедрым дымком и, привязанные на цепь собаки, несущие дворовую службу, взвыли тяжко и обречённо. В ответ им залаяли свободные собаки, охранявшие мясо, коротко и злобно. Мол, самим мало.
Продолжение...