Эпилог. ВЕНОК СОНЕТОВ
http://www.zal.us/texts/Dialogues_Final_091318.pdf
I
Жизнь кончилась. А я ещё не умер.
Но той, что называлась жизнью, нет.
Как назову провал, куда влечёт безумье,
где наш погас, а тот ещё не виден свет?
Там дней иных услужливые тени
немой толпою замыкают круг -
утратившее смысл и дух живой сплетенье,
смешенье лиц — моих друзей, твоих подруг.
И лишь последним проблеском сознанья
во тьме мерцает властная строка:
«Дан новый срок тебе и новое заданье.
Последнее. Дорога будет коротка».
Быть по сему, жестокий поводырь,
агатов мелких бог и чёрных дыр.
II
Агатов мелких бог и чёрных дыр
на самом деле не даёт заданий.
Покуда мы в нужде, а чаще без нужды
калечим дивный мир земных его созданий.
Не сосчитать, в который раз уже
нам три сосны предстали тёмной чащей.
Так изощрить свой мозг, блуждая в мираже,
так душу иссушить в слепой гордыне нашей
успели мы, что хвои терпкий запах
сочли за едкий дым пороховой.
И вестник новый не придёт. Восток, и запад,
и перегретый юг, и север меховой
безмолвствуют. Всевышний командир
нам перекрыл зенит, убрал надир
III
Нам перекрыл зенит, убрал надир
Властитель вечных сил, Творец вселенной.
И избранных детей своих освободил
от тщетного труда, от страсти вожделенной
творить и тайно пробуждать в других
сознание их собственного дара.
Никто из них не помышлял ни о каких
обидах, жалобах, не поднимал скандала,
а мы по неразумной слепоте
одних успели наградить неволей,
других, оставив в нищете и немоте,
толкнули к гибели — в столице, в чистом поле,
к изгнанию... И неспеша, без шума
несет арбу в окрестностях Арзрума.
IV
Несет арбу в окрестностях Арзрума.
Взглянув на двести лет назад, вперёд,
случайный путник, встретвший её, подумал,
что мы ленивый и нелюбопытный сброд.
Наверно ошибался, ибо ныне
арбы летают наши в небесах.
И мы вот-вот, отмерив кванты на весах,
полезем строить дом в космической пустыне.
Нет, любопытства нам не занимать.
И лени в нас осталось ровно столько,
чтобы не разучиться ближних убивать,
долбить природу и не убирать околков.
А в остальном... Пока не опадут,
азалии по-прежнему цветут.
V
Азалии по-прежнему цветут.
Мы выбираем вора в президенты.
Да, нам не по душе отдельные моменты,
но, в целом, всем хотелось перемен. И тут...
«Да он же вор — он лезет вам в карман»!
«Он туп, он через день войны захочет»!
«Он упразднил закон, он утвердил обман»!
«Какой пошляк! Он развращает наших дочек!».
Зачем кричать без меры и не в лад?
Хотите заявить другое мненье?
Мы выслушаем всех. Нам свойственно терпенье.
И каждый прав. И всякой правде каждый рад.
Избыток правды сотрясает дом.
Вулкан гремит, но нам не слышен гром.
VI
Вулкан гремит, но нам не слышен гром.
Мы стали глухи к слову, тону, звуку.
И прежде были времена, когда добро
несло урон, но нам протягивали руку
владыки душ, гармоний мастера,
уча внимать звучанью мирозданья,
в прозрение преображать и боль, и страх.
Но легче обретать совсем иные знания.
Мы гнали лучших в рабство к суете,
манили славою, лишали славы,
А кто нам предлагал лишь развлеченья, тех
мы и сочли властителями душ и нравов.
Придавлено блестящим топором
Ложится в снег волшебное перо
VII
Ложится в снег волшебное перо.
Лишь эхо голосов в эфире дышит.
Шум новостей теснит его со всех сторон,
и скоро нам уже и эха не услышать.
Книг полистав и улучив момент,
ещё рискнём мы ренессанс устроить.
Возьмём доступный матерьял и инструмент
и стадион под этим именем построим.
От судьбоносных нам остались встреч
лохмотья чувств, ошмётки потрясений.
Мы бережём не то, что следует беречь.
И слепо губим то, что молит о спасеньи.
А в жертву понесем и красоту.
Алтарь берет и смотрит в пустоту.
VIII
Алтарь берет и смотрит в пустоту.
Расставшись с тем, чему цены не знаем,
мы признаём,что Божьей искры дар потух,
и ни вдвойне, ни в срок его не возвращаем.
Оплакав тех, кто продолжал посев,
кто «до конца и до изнеможенья» -
всегда одни «из всех, за всех, противу всех» -
нас звали к творчеству, движенью, напряженью,
и видя, что за ними нет вины,
что мы не понимаем их значенья,
Господь к себе одну уводит за другим
и — медлит заменить утраченные звенья.
Пейзаж пустеет. Проиграв тюрьму,
должно быть, время вспомнить про суму.
IX
Должно быть, время вспомнить про суму,
от горя вспять отправиться к уму.
Но и распутав все концы, услышишь на ночь:
«Да нет, тут не Николка, Родион Романыч...».
Не человеком ты приходишь в мир —
зародышем, подобьем человека.
И шанс велик блаженным провести калекой
свою земную жизнь, минуя Божий пир.
Недугов и утрат отведав чашу,
тревожных чувств гармонии бежим —
они могли бы нам причины обнажить,
истоки всех утрат и всех болезней наших.
И так — в слезах листаем будней главы.
И плакать без причин не стоит, право
X
И плакать без причин не стоит, право.
Но перекрыть дороги красоте,
и тех, кто нас в великодушной простоте
ещё старается избавить от расправы,
бесхитростным приемом устранить:
не выслушав, в безвестность уронить,
а то и почестями откупиться щедро,
но побыстрее, не заглядывая в недра.
Терзает реквием, пытает хор,
распахивая Вечности простор.
Мглу проницают ритм и рифма, и упрямо
из скорби райский сад выращивает драма...
Но это всё без нас, и посему
мрак день за днём удваивает тьму,
XI
Мрак день за днём удваивает тьму,
Но месяц целый дан до тьмы кромешной.
Пока ещё видны полсвета, ни к чему
волнения, ведь срок оставшийся — не меньше.
Мы всё ещё успеем осветить,
подняв проценты купли и продажи...
Но только день один лежит в пустой горсти.
Последний краткий день больших успехов наших.
Горд овладевший мудростью числа.
Но без души, без чувств, без просветленья
лихой знаток числа на путь вступает зла
и щедро сеет глупость, самомненье, тленье.
Ушли симфонии, сонеты, главы...
И нам легко — мы понимаем плавать.
XII
И нам легко — мы понимаем плавать,
быть честным понимаем и любить.
Утешна эта понимания отрава,
права дающая казаться, но не быть.
Казавшимся, не бывшим — мир враждебен,
не вечен, неразумен, некрасив.
Бесчеловечен им составленный молебен
для узника: не верь, не бойся, не проси.
А вскрой бессмертных гениев посылку —
не перечислишь всех её даров.
И можно, подождав с шампанского бутылкой,
достать и перечесть «Женитьбу Фигаро».
Не жди других — с эпохи Палестин
распахивает дверь всегда один.
XIII
Распахивает дверь всегда один,
на время всех оставив позади,
минуту угадав — не поздно и не рано,
и в неземное вслушивается сопрано.
К тональности прмериться успев,
размер и ритм освоив постепенно,
он подпевает ей и, диву перепев,
нам всем передаёт мелодию вселенной.
Они — наш хлеб и соль, и прямота,
и совесть, и любовь, и милость к падшим...
Из этих рук полученная красота
мгновенно вызывает к жизни души наши.
И каждый, полон сил — как вы и я —
с листа читает ноты бытия.
XIV
С листа читает ноты бытия,
и связь с Создателем не порывает,
и опыт нашего земного жития,
Им не испытанный, легко Ему вручает.
Нам тоже есть, чему учить Творца,
совместно с ним преображая Землю.
Не это ль замысел начала и конца?
О нем ли мы услышать зов поэтов медлим?
Они глубокий оставляют след,
но их не восполняется потеря.
И если, как сейчас — и вот уж много лет —
рука людская не распахивает двери,
тропы народной зарастут следы
к Кастальскому ключу живой воды
XV
К кастальскому ключу живой воды
народная тропа всегда открыта.
Они нас терпеливо ждут, им нет беды,
что общая вина пред ними не избыта.
К любому без стесненья заходи,
когда внезапно потревожит рана.
Вдвоём с Мариной в Прагердилле посиди.
Иосифа спроси иль Осипа, иль Анну...
И всех, кого мираж не привлекает,
кто сам с готовым не спешит ответом,
служительница Мельпомены опекает,
чьё имя мною вплетено в венок сонетов.
И к небесам от смирного житья,
атманом устремится суть твоя.
XVI
Атманом устремится суть твоя
туда, где зреют знания о мире,
где истина, что дважды два — всегда четыре,
живет без чисел, глаз, чернил и одеял.
Там бездна полыхает наслажденьем.
Ведь, если плоть земного бытия
есть только охлаждение и отверденье,
вообрази-ка жар исходного литья!
Неведомая там витает речь.
И, чтобы нас покинувших услышать,
нет лучше средства, чем помочь поэту выжить,
который говорит в преддверьи наших встреч:
«Как это делать, каждый знает вроде.
Я знаю также, как это выходит».
XVII
Я знаю также, как это выходит:
выходит боком и выходит вон
тому и тот, кто, низшей уступив природе,
предпочитает шум, чтобы не слышать стон.
Последний смысл пылающей строки
неведом, но бессилью вопреки,
нащупываю путь из мрачной пустоты.
Кто может знать — а вдруг когда-нибудь и ты
утратишь правый путь во тьме долины,
и очутишься в сумрачном лесу.
И всей беды венок сонетов не излечит,
но, может быть, тебе на время станет легче.
Где и когда беда тебя застанет?
В полдневный жар.
В долине Дагестана...
***
Ж изнь кончилась. А я ещё не умер.
А гатов мелких бог и чёрных дыр
Н ам перекрыл зенит, убрал надир.
Н есет арбу в окрестностях Арзрума.
А залии по-прежнему цветут.
В улкан гремит, но нам не слышен гром.
Л ожится в снег волшебное перо —
А лтарь берет и смотрит в пустоту.
Д олжно быть, время вспомнить про суму.
И плакать без причин не стоит, право.
М рак день за днём удваивает тьму,
И нам легко — мы понимаем плавать.
Р аспахивает дверь всегда один,
С листа читает ноты бытия.
К Кастальскому ключу живой воды
Атманом устремится суть твоя.
Я знаю также. как это выходит.