Мне снова повезло.
Какое, однако, странное русское слово: повезло… Куда повезло? Кого повезло? Зачем?
И, тем не менее, - повезло.
Среди, кучами сваленных тут и там, в суете насочиненных произведений, отыскивается нечто, непохожее ни на суету, ни на старательно вылизанный и приглаженный во всех отношениях стих. Это что-то особенное.
Название, правда, немного странное. Но это на первый взгляд. Чуть позже, когда начинаешь вникать в сакраментальную суть произведения: "Мне кажется, уже пора!", неожиданно ловишь себя на мысли, что это последнее стихотворение автора. Не в смысле: написанное вчера, а именно… самое последнее. Больше ничего не было. Ни стихов. Ни прозы. Ни самой жизни.
И, когда приходишь в себя от потрясающей догадки, начинаешь понемногу не просто вчитываться – вглядываться! – в каждую строчку, в каждое слово…
Есть только одно необходимое условие: никто и ничто не должно мешать при этом.
О чем же эти последние удивительные строки, наполненные нечеловеческой пронзительностью и всепроникающей искренностью?
О Надежде. О Правде. Самой настоящей. Не выдуманной. Ее не возможно осознать, тем более - выдумать, вездесущими умственными упражнениями, наполненных элементарной обывательской логикой.
Честное слово, когда до сознания доходят все оттенки состояния души автора, которые удалось на тот момент выхватить из этого таинственного, не побоюсь утверждать, шедеврального крика, уходящей в небытие этой самой души, стремящейся ухватить хотя бы последний глоток... глоточек... жизненной Правды, полностью погружаешься в ощущения, что строки могли быть написаны только в одном случае: между жизнью и не жизнью.
И, действительно, ощущение мороза по всей онемевшей коже, чувствуется всеми, еще живыми, клетками до самых до последних их нейронов. И долго потом не можешь выйти из этого состояния, повторяя про себя, только что прочтенные строки:
Я умирала много раз, но, как-то быстро возвращалась.
Ночник мой гас, но свет в глазах (хотя тогда казалось малость) –
Мне освещал мой путь земной… я – возвращалась...
Если просто сказать: потрясающие и непревзойденные пока никем мотивы последнего мига, - это значит ничего не сказать.
Быть может, для понимания авторского смысла не хватает последнего взгляда, последнего вздоха, перед чем-то особенным и сокровенным, которое открывается в последние минуты.
А быть может, все это является голосом отчаянья, сменяющийся на мгновение на чувство глубокой надежды… А перед чем?
Может быть, перед тем, как откроется глубоко упрятанная кем-то Истина?
Но, а сегодня… – в небытие я всё никак не воскресаю (?)
Я часто мыслями живу, но – точно так и – умираю…
И всё же (верно) – я грешна, что умирая воскресаю.
Но возможно ли, чтобы простому читателю, скованному обывательской суетой и написанием разносторонних стИхов или еще хуже - стишков, да еще с последующим ожиданием сладкоголосых рецензий ни о чем, могут выпасть минуты, именно минуты, а может быть, и мгновения, заполняющие его хрупкую неустойчивую душу страшнейшими разочарованиями, откроется, вдруг, самая настоящая Истина с едва заметными сполохами спасительной Надежды?
Увы, этого не может знать никто. И даже самые просвещенные поэты и мудрецы, увенчанные всеми возможными и невозможными званиями и почестями. И если кто-то из них, снисходительно прочитав всё, вдруг заявит с наимудрейшим выражением лица, как однажды... а потом еще и еще... Мы не поверим ему. А почему?
А потому, что все это будет неправда.
А в чем же тогда смысл той Правды? Не сочинённой, не придуманной…
Правды, которую ищем, похоже, уже не одно столетие не только мы, простые из человеков, но и самые из наимудрейших из нас, и которую, - мы все.. все!.. одномоментно готовы признаться, - боимся найти однажды. Разве - не парадокс?
Но самое любопытное для нас, смертных, это непременное ощущение: когда же, наконец, мы уверенно осознаем, что все, что вот сейчас говорим, и есть та самая Правда? Наверное, это слишком простая постановка вопроса. Но других великих вопросов мы, к большому нашему упущению, не научились задавать. А почему?
Мне тоже трудно ответить на этот вопрос. Хотя… нет… Когда читал, не прочитывал, читал! стихи – мог… Но только в тот момент я мог осознавать и понимать всю открывшуюся Правду. И всё о Правде...
А далее... проклятое облако суеты заволокло, вдруг, отворенное окно Откровения.
Остатки ощущений пытаюсь быстро набросать попавшимся под руку карандашом. Но разве можно Правду изобразить на клочке бумаги?
Можно. Во всяком случае, кому-то это удавалось.
Только эта Правда становится, в буквальном смысле, последним откровением, переложенными в стихи, как у этой безымянной поэтессы, в апокалиптическую апостольскую прозу или последнюю картину Рафаэля.
А позже… позже мы, в большинстве своем, начинаем искать… Каждый, разумеется, по-своему. Лишь немногим из нас, по истечении срока, удается остаться верным этому странному, но необходимому для человека занятию.
Не будем по пустому рассуждать о причинах. К тому же Горький все прекрасно изобразил в притче о Соколе.
"Рожденный ползать — летать не может!.."
Обидно? Наверное - да.
Но истории известны и те, кто из-за неё, из-за Правды, даже еще не открывшейся, мучительно страдает, на костер идет даже, скрывается в пустыне, в космосе, за границей, в конце концов...
Полагаете, не бывает таких? Увы, бывает. А почему, собственно «увы»? Разве исчезли из жизни нашей Джордано Бруно? Или, пусть и отрекшийся, но успевший бросить: "..а все-таки она вертится", Галилей?.. А присмотритесь к сегодняшнему дню. Последние события в нашем отечестве - разве не пример тому? Разумеется, можно рассуждать о причинах, побуждающих совершать поступки.
Но прежде вы сами должны себе ответить: кто вы - уж или Сокол?
И тогда вам не захочется спорить.
Мне кажется, – уже пора (!) мне хочется уже вернуться!
И жизнь опять начать!.. – проснуться!..
Скучаю!!! Жить хочу!!! – Вернуться!