1. А она всё морщится и говорит: «Ты – болото, я – синий кит.
Ты всё вширь, я всё вглубь. И ты больше стократ.
Я воды хочу. Где мой домкрат?».
И она проседает на него, как на мель.
"Я была охрененной, я была ей, поверь.
Я такая… да как же ты не поймёшь!»
А его – ни в нее, ни в дрожь.
А она – сковородку о рельефность колен:
Я не знаю, что ТЫ: «Мозг, предплечие, член?
Что в тебе заставляет меня горевать?
Я же леди», - ему насрать.
2. Вечер тух янтарем. Он смотрел на закат.
И хотел ей сказать много вёсен назад.
А теперь и сказать уже как-то не в мочь:
В институт отдавать надо дочь.
А она ворочается в пеньюаре,
Всё луна, и вино, и салат так давят.
Да и друг тут выдал в хмельном угаре,
Что подруга в сорок пять ее – ох!
«Да она разведенка!» - хотелось кричать ей.
Но все эти сырые морковки и чакры,
Но все эти попытки с нуля начать бы.
«Ты – Богиня, - психолог сказал. – А он Бог».
3. И она говорит, повернувшись не грузно,
(да, спасибо, Светлана, и сырая капуста):
«Ты меня не ценил. Понимаю. Искусство –
Возрождать задупленные в пень наши чувства,
Но попробуем, может, поговорить?»
И рождается что-то – от Ремарка до Прюста.
Кобру его спины ее слов бьют мангусты.
«Я читала стихи, я смотрела кино.
И у нас вот не так, как должно».
4. Если ты о чем-то меня просил…
Сделать не сумею – не хватит сил.
Я усталый путник. Я ветхий стог.
Дай мне сгнить и выгнить весь твой урок.
Отпусти, пожалуйста, свой накал.
Не за то ты, видно, меня ругал.
Я сухое море. И вот мой край.
Отпусти, пожалуйста. Не ругай.
Если ты чего-то когда-то ждал,
Я трущебный ослик – и я устал.
Дотащи, пожалуйста, на себе.
Шлепки, конфетти, щебень – всё тебе.
Если ты считаешь, что это я,
Нет. Но оставляю тебе я право
Видеть меня глупым стогом усталым,
Мелкой, но хранящей свои кораллы,
Толстым и упертым в забор ослом.
Если хочешь. Думай так. Это все.
5. Он все гнется в подушку – его здесь прорубь.
Он в ней крестится каждый суровый февраль.
Он прошел две войны и завхоза холод,
Он прекрасно помнит, что значит "Отстань".
«Моя Маша, давай, если хочешь, то в короб.
Я не против. Только подвигай крышку.
Все-все-все, я понял, что это лишнее,
Может, я? Все-все, не берусь, ей-богу.
Я абьюзер? Что ты, я лишь потрогал….
А потом можешь к маме – я не мешаю.
В среду меда докину. К чаю».
6. Вечер льёт янтарём – и рука ищет руку
Им не холодно вместе, но чуть тесно друг с другом.
Кто кого не дослушал – расценили давно.
И не мы: «Эй, вы там! Nevermore?»