Сегодня утром прочитала у Евгения Табачникова замечательную миниатюру.
С удовольствием приобщилась к жизни в Переделкине.
Насмеявшись вволю, задумалась....
... А ведь написано восприятием несмышлённого ребёнка, который впитал в себя ещё и иронию взрослых, под которой, очень даже возможно, скрывалась и зависть к этому редкостному всплеску чувств и решимости их воплотить.
И ведь непросто Берта и Благой сошлись, а она ему — упоительная, у-по-и-ительная, со своими рыжими нечесаными волосами, с попыткой сохранить (быть может, для него одного!) гибкость.
И это глазами ребёнка сиськи её висячие, как обугленные груши, а для Благого — это почти элегия, почти "в густой листве налившиеся груши как мужеские (в данном случае "женские") признаки висят."
Хочу увидеть растрёпанную Берту, но сетевой поиск подкидывает только книги о Федине. Зато обнаружила голос. Послушаю, что она там о Фёдоре Гладкове навспоминала. Интересен не Гладков, которого Рязанов обозначил плагиатором, а Берта, Берта с её гимнастическими упражнениями "практически топлес" и её преображающей любовью.
Дмитрий Благой, несомненно, любил свою Берту пушкинской страстью. Пушкин имеет свойство наделять собой, щедро отсыпать от себя каждому, кто приближается. И потому Берта — такая прекрасная и такая упои-и-ительная.
Как я за неё рада. Как я за них рада. И за их "Хоботова" с радиоприёмником (кстати, архив "Свободы" тех лет опубликован, чьи голоса там только не услышишь!).
А какой сказочно-счастливый конец! — Умерли в один год!
P.S. Фотографию Берты (пока) не нашла. Но нашла её своеручную записку, которая свидетельствует о её страстном темпераменте. Замечательная старуха! Великая в своих чувствах старуха!
*
Евгений Табачников
«Амаркорд в Переделкино.»
Федерико Феллини и Тонино Гуэрра создали свой фильм на основе воспоминаний. Типажи... Лица — карикатуры, лица – маски, словно одетые как – то на карнавал и так и приросшие к лицу...
О времена, о нравы...
Дача No 5 по улице Павленко. Оставим в стороне вклад персонажей в отечественную литературу и филологию, остановимся на банальном бытописании...
Дача, где обитала наша семья, состояла из двух этажей: на первом располагались молодожены преклонного возраста – академик, пушкинист Дмитрий Благой и писательница Берта Брайнина, специалистка по творчеству секретаря союза писателей Константина Федина, а также ее предыдущий супруг. Союз возник после семидесяти, но это не мешало знатоку русской поэзии сообщать каждому встречному, что Б. Я. Брайнина не только талантливый критик, но и «упоительная женщина». Скажу по секрету, любой желающий, если такие имелись, мог любоваться ее красотами во время ежедневной утренней гимнастики, проводимой на свежем воздухе. Причем для движений БЯ выбирала далеко не самые укромные места. Практически топлесс, обладательница ярко-рыжих, всегда растрепанных волос и обвислых грудей заставляла прохожих замирать в полном недоумении. Сам же автор двухтомника о произведениях А. С. Пушкина «Душа в заветной лире», в очках с толстенными стеклами и в узнаваемой по всем его фотографиям тюбетейке, под китайским зонтиком мечтательно прогуливался по тропинке, проложенной по дачной территории от гаража до ворот, погруженный, по-видимому, в «заветные думы». Если наступали августовские жаркие дни, то пушкинист оголялся, но не полностью, а только верхнюю часть туловища, на нижней обычно располагались белые трусы, простите за подробности. Чтобы дополнить местную «пастораль», нужно отметить периодическое появление-выныривание из дальних кустов, похожего на удлинённый арбуз, Юлия Ароновича, бывшего супруга Берты Брайниной, прошивавшего совместно с влюблёнными. В густой растительности он, тугой на оба уха, на всю возможную громкость наслаждался прослушиванием «вражеских голосов» Голоса Америки или «Свободы» на радиоприемнике «Спидола». Таким образом, хриплые от глушилок, враждебные голоса радиостанций становились доступны для всех обитателей нашей улицы. Сам же слушатель, периодически появляясь из своего укрытия, поправляя, широкий ремень на штанах, державшийся на уровне сосков груди, или при другом наряде подтяжки, висевшие на нем, как пулеметные ленты на революционном матросе... Галантно кланяясь, он, крича, спрашивал, не мешает ли он кому-нибудь! И... закатывался обратно в кусты...
Должен заметить, что описанные дачники жили счастливо и умерли в один год, 1984!