Мне о воле часто снятся сны –
Как-никак, мне только сорок восемь.
В моей жизни совсем не было весны,
А слезами поливала щедро осень.
С детства обречён только страдать,
И ходить на сердце с тяжким грузом -
Рано потерял я свою мать,
Для отца я тут же стал обузой.
Рано научился воровать –
Обучил меня сосед наш – дядя Коля,
Ах, если бы тогда мог только знать,
Как теперь я буду тосковать по воле!
Был бы я, наверно, скрипачом,
Если бы семья была другою,
Но дядя Коля был прекрасным щипачом,
И дорожкой я пошёл кривою…
Как сегодня, помню, в середине мая,
Я по глупости мальчишеской попался:
Очкарику в карман залез в трамвае,
А очкарик тот легавым оказался!
Мягок суд советский был порой
К оступившимся мальчишкам-малолеткам,
А ведь сто сорок четвёртою статьёй
Так и так, светило небо в клетку!
Я отделался лишь только порицаньем,
На суде, признаюсь, я пустил слезу…
И суду пришлось дать обещанье,
Что больше никогда не украду!
Ну, а чтоб освобождение обмыть,
И мятущуюся душу успокоить,
Обещание пришлось забыть,
И грабёж с насилием устроить!
Повезло мне в этот раз опять -
Адвокат попался мне матёрый,
Шили мне статью сто сорок пять,
Дали всего год – не так сурово!
А на зоне - мне опять же повезло –
Дядя Коля был большим авторитетом,
И гордился, вертухаям всем назло,
Наколкой на груди, со Сталина портретом.
Я теперь и сам авторитет –
Восемь целых ходок за спиною,
Ведь провёл в тюрьме я тридцать лет,
Стала мне она почти родною!
Правда, со здоровьем не лады,
Просто так сидеть здесь надоело,
Но чефир я пью вместо воды,
И, по-прежнему, готов идти на дело!
Если бы семья была другою,
Мог бы стать, пожалуй, скрипачом,
Но дорожкой я пошёл кривою,
И стал не менее изящным щипачом.
Мне о воле часто снятся сны –
Как-никак, уже мне сорок восемь.
В моей жизни совсем не было весны,
Лишь слезами поливала щедро осень.