Дожди. На радаре февраль обрывает мосты,
мармеладная слякоть заполнила небом все лужи,
отражения сходятся насмерть /и просто на «ты»/,
ощущение тщетности душит /бывало и хуже/.
Позабытые лики морозных и солнечных дней
провожают в стоячей воде небеса на изнанку,
отсыревшие тучи ложатся плашмя на грачей,
тополя нагибаются к лужам /не держат осанку/.
Мне бы солнце в консервах /на дату не буду смотреть/,
хороводы синичек в кормушке всё громче и громче,
семитонное небо набросило ловчую сеть,
эликсир с кофеином снимает тоску /или порчу/.
На дежурстве улыбка /цепной, недоверчивый пёс/,
телефонный звонок открывает пространство паролем,
в челобитной февраль извиняется /мол, не всерьёз/ -
отошёл по делам, но вернулся /и всё под контролем/.
Проигравшийся март не умел блефовать /как всегда/,
у матёрого стража зимы – все тузы /и морозы/,
искушённый февраль возвращает себе города,
полустанки, поля и окрестности /снегом в прогнозе/.
А пока – только дождь и синицы стучатся в окно,
на радаре – промозглая хлябь на иллюзии неба,
желторотый апрель проигрался /с весной заодно/,
мне бы солнца в консервах – без даты /на корочке хлеба/.