дорога на лемпуянг
ступни пропечатаны бестелесно на лице пляжа;
волны напечатаны, пена на горбах – поклажа;
рыбацкие лодочки в возвращении, заря;
агунг в тумане, удочки, пропадали не зря;
полупустой стакан огня, не ожидает в номере;
ночью той с ним без сна, долго в тишине спорили.
процессии, не опечаленные следуют,
истуканы обещают жизней несколько;
нищие малыши омыты водопадами,
тщедушные тельца взгляду наградами;
рисовые поля вычитывают салатовые тайны,
пространства мало, но простор бескрайний.
уютные автострады, лестницы к истуканам,
мысли о странном, по дороге к вулканам;
храмы стоят в ночи, включи дальний свет,
богородица помоги, жженой резины след.
за спиною длинная пустота, иль ангел расправил крылья;
пульс как спидометр выше ста, иль бес уткнулся рыльцем.
тащат на верёвках доски, австралийские аполлоны,
загорелые укором торсы, альпийские седлают волны;
кто укуренный тут до одури, в садах распускаются лотосы,
в убуде явно жили не лодыри, творцы будто христосы и
несут непонятные фрукты, бедняки за заморские грошики,
пешком, сколько мук то, есть с руки есть с руки словно коржики.
в вечерении хонда с полтычка, щелчок, верно встает на козла
крест телесный встает в ветра поток, ни зги чрез щель визора
колесо забыв наконец о сцеплении, возносится к цикадам
в каждом вдохе- выдохе искупление, а кому троит триада
эх сиденье как всегда печет, выхлоп между ног адом течет
лишь сейчас – навсегда звездочет, кровь с бензином нечет чет
вот он долгожданный лемпуянг, шепет неба, в суперпозиции бумеранг
в кровавых стигматах или вечно янг, веды назначают твой истинный ранг
молюсь лишь гироскопу колеса, от него лишь зависит земля иль небеса
дороги касание без эвтаназии, равновесие – эссенция формы экстазии
просматриваю тонкие пленки, японцы тогда были рады фото с белым
эх красивы по-своему японки, тонки, не найдя себя, остаюсь смелым