That suit in Chancery, - which some persons plead
In an appeal to the unborn, whom they,
In the faith of their procreative creed,
Baptize posterity, or future clay, -
To me seems but a dubious kind of reed
To lean on for support in any way;
Since odds are that posterity will know
No more of them, then they of her, I trow.
Byron DON JUAN Canto the twelfth xviii.
Я знаю: барды многие не раз
Взывают, как к неведомому богу,
К суду потомства, веруя, что нас
Рассудят и поддержат хоть немного.
Но лично я - противник громких фраз
И не зову потомков на подмогу.
Они для нас загадка, мы - для них;
Живые склонны думать о живых!
Байрон ДОН ЖУАН
И в самом деле, многие ли знают,
Что было девяносто лет назад,
А те кто знают, суть то понимают?
Оно им надо как ослиный зад.
Важнее, ведь, сегодняшние нужды,
Им, бывшие давно когда-то, чужды,
В массе своей, вобще на них плюют.
Так же и на нас, ровесник, Гена,
Как белую морскую ПЕНУ,
Когда волною выбросит на берег,
На камни, гальку и песок,
Который, уж не так далёк,
Ближе значительно Америк,
И набегающей за ней волной,
Покрыты будем ПЕНОЮ другой,
Плевать будут и на родившихся в войну,
И на отцов наших, спасших страну,
ПОДНЯВШИХ, ЕЁ, ИЗ РУИН,
Благодаря труду чьих, она встала,
Звёзд на небе, даже хватала,
А при горбатом, в год один,
Лишилась вновь, почти, всего:
Норникелей, Русалов всех до одного. *
В частные руки всё оно ушло,
Идёт от прибыли солидное бабло,
В чужие банки, и в карманы,
Пройдохам ловким чистогана.
Они в основном, все из комуняк,
Кто расторопней был и половчее,
Кусок схвативших пожирнее,
"Наш дом Россия", их Общак!
Такого же и посадили у руля,
Все перекрасились умело,
И дружно принялись за дело,
Власть, собственность, их вся.
А ведь, как пишет Быстролётов, **
Своею кровью, в своём ПИРЕ,
На стройках самую тяжёлую работу,
Мерзлоту вечную они, зэки долбили!
Ты, книгу эту, кстати, почитай,
И кому кланяешься то хоть, знай!
Он за три года, пред войной,
Русских отправил в мир иной,
Как брит и янки в войну потеряли,
C немцем, японцем 5 лет воевали.
Да ты и без меня всё это знаешь,
Раз кланяешься, то и одобряешь!
Лет тридцать минуло, немало,
КПРФ, твоя, при том, бывало,
Иуду с трона сбросить угрожала,
Но, голосов тебе не доставало.
Война, разруха, беды донимали,
Но, власть, тебе, уже, не дали.
Не войти дважды в одну реку,
Держась за догмы XIX-го века.
Адепты догм тех много обещали,
Социализма же реального не дали,
На съезде XVIII с помпой огласили,
Людей, при том, как скот мочили.
"Кулака" уничтожили, как класс,
А почему колхозы не прижились?
Зачем на 90 лет назад вернулись?
Не накормить ли, наконец то, нас?
По крайней мере, продаём пшеницу, ***
В больших объёмах за границу,
После того, как больше чем полвека,
То голодом морили человека,
То покупали хлеб у янки,
Молока масла мяса и сметанки,
Был постоянно дефицит,
Который теперь позабыт.
На брак в работе правящих верхов,
Тычешь теперь, и дёгтем мажешь,
Приводя длинный перечень грехов,
Но, это, лишь, зубовный скрежет.
ВКП(б) - мёртво-рождённое дитя, ****
Которое, ты, оживить старался,
На свет явилось, видно, зря,
Ты и она, теперь, до фонаря.
Не потому что хороши едросы,
Они, как вы, с дистанции сойдут,
Как вы, теперь, истории отбросы,
Будут они, и их на свалку увезут.
Ну а пока они, как вы когда-то,
Страну в другой тупик ведут,
Теперь, козе понятно, приведут,
Чем дальше, больше признаков заката.
Ну а тебе осталось делать глупость,
Идолам лысину клоня, чья тупость,
Дала плачевные народу результаты,
И колоссальные людские траты.
Да на китайцев, издали смотреть:
Их, в мире скоро уже будет треть,
И во главе их КПК, ну как родная,
Но, не чета КПСС, КПРФ - другая!
В Китае, тоже, наций много,
И тоже трения меж ним есть,
Но всё-таки идут одной дорогой,
Чаша единства перевешивает здесь.
Каких-то восемьдесят лет тому,
Чайна полу-колонией была,
Любой совал свой нос в её дела, —
Намедни, шатл летал их на Луну!
Китай Америку Догнал И Перегнал, *****
По валовому, пока, производству,
Без блефа, ДИП на деле показал,
Благодаря, наверно, руководству.
И КПК, тоже, ошибки совершала:
"Большой скачок" и "хунвейбины",
Но, из ошибок и уроки извлекала,
У нас же, все подряд — дубины!
А кляксой меченный, последний,
Тот, как лакей услужливый в передней,
Союз Советский с потрохами янки сдал. ******
Я думал: "Эх, жаль Гена опоздал,
Пришёл бы раньше, было бы иначе."
Куда там, так не думаю теперь,
Ты ломишься в казармы дверь,
За нею жах, крахом СССР оплачен.
Страна — Советская Россия,
Достоинств множество имела,
Но, закрепить их не сумела,
Паразитируешь, на ностальгии.
Под чьим вождением режим прогнил?
Из Вашингтона, что ли управляли?
Из ссылки Сахаров, что ль развалил?
Или недремлющие органы про^^али?
Какую "всю страну" поднять ты угрожаешь? *******
Каким властям ты ультиматум выставляешь?
На иждивении которых, уж давно сидишь?
И в Думе шмыгаешь, как в церкви мышь.
А когда вышел без тебя народ стихийно,
Говночист ёршик, ему, чей-то показал,
Так ты его и в хвост и в гриву обругал,
Сантехника в тюрьме... Прикольно!
А как же «в порошок сотрём буржуазию»?
C ПЕНОЙ у рта грозил Ильич взяв власть, ********
Приоритеты у КПРФ, теперь, другие?
Ассенизаторы что ль главная напасть?
Тогда, зачем держать прах в мавзолее,
Картавого, который только всё ломал?
Зачем тогда рябому клонишь свою шею?
Почище Троцкого, ты ж ренегатом стал!
Пока гвоздики стелешь на гранит,
Своему идолу усатому у стенки,
Двойник его давно в кремле сидит!
Тебе вот разрешает снимать пенки,
Кому-то, яблоко червивое жевать,
Но кто действительно ему опасен,
К немцам лечиться может отослать,
И посадить, молчать раз не согласен.
Коба поставил страну на коленки,
В бойнях и войнах опал её цвет,
Остались обнули да лукашенки,
Да сталинистский, как ты, пустоцвет.
Но пустоту не терпит мать-природа,
На пустыри наши кто-то же придёт,
Раз население Земли быстро растёт,
Оно и компенсирует убыль народа...
* Владелец Норникеля В. Потанин, сколотил на комбинате 20 миллиардов фунтов стерлингов ($25 мрд). Его первая жена Натaлья, с которой он развёлся в 2007 году, осевшая в Лондоне под именем Сара Ли, получила после многолетней тяжбы, 30 миллионов фунтов, тогда, он был не настолько богат. Теперь, её, аппетиты возросли, она стала претендовать на половину 20-ти миллиардов, то есть, на 10! И это зависит от высшего суда Лондона. По некоторым оценкам, суммарно, потанины, дерибаски и другие толстосумы, держат за рубежом до триллиона долларов, которые работают не на нас, хотя выкачаны из нас. Будучи лишены этих денег, покупательная способность населения очень занижена. Это, в свою очередь, тянет низкую деловую активность нашего бизнеса и наше отставание в развитие! Прирост ВВП около, или даже, меньше 1% в год, втрое ниже среднемирового уровня. Если так будет продолжаться, мы скатимся, если уже не скатились, в категорию отсталых стран.
Технологическое отставание от развитых стран, ещё, с Советских времён, плохая работа рыночных механизмов, ради которых было уничтожено "социалистическое" производство, узурпаторское, криминальное управление, пришедшее ему на смену, утечка мозгов, капиталов и богатых людей за границу, отрицательный график демографии, - гарантируют упомянутый сценарий. Если в ближайшее время, не произойдут радикальные изменения в управлении страной!
** «Борьба за гуманное в себе самом — вот одна из тем этих записок, но главное — это попытка передать своеобразие времени, глубину падения и высоту взлета коллективного героя этой всенародной трагедии — советского человека, его величие и стойкость. Я думаю, он — Человек с большой буквы.
Придет время, и жертвам культа личности И.В. Сталина поставят памятник. Пусть мои воспоминания будут щепоткой советской земли в его основании.»
_______________________________________
Кому читать книгу ПИР БЕССМЕРТНЫХ, недосуг, вот, выдержка из описания мытарств Дмитрия Быстролётова в Лефортово.
________________________________________
«Но однажды ночью дверь со скрипом растворилась, и в комнату еле шагнул через порог тощий мужчина неопределенного возраста с измученным худым лицом.— Алексей Алексеевич Наседкин, — представился он мертвым голосом и бессильно повалился на койку. — Из ГУГБ.
Я назвал себя и вкратце рассказал свою историю. Новый напарник чуть оживился и, с трудом переводя дыхание, заговорил:
— В последнее время я был наркомом внутренних дел Белоруссии… Сменил там вашего Бориса Бермана… Он после перевода из московского ИНО проработал в Минске несколько месяцев… Потом его арестовали… На смену прислали меня… Борис уже расстрелян… Мое дело тоже закончено… Скоро расстреляют и меня… А раз вас в камере соединили со смертниками Дьяковым и мною, то, очевидно, в должное время расстреляют и вас… Логично? Нам всем уготовлено одно и то же, но в разные сроки… Будем ожидать смерть пока что вместе… Скоро меня уведут, и вы останетесь один… Но ненадолго…
Нельзя сказать, чтобы новый товарищ такими разговорами успокоил и порадовал меня. Наши койки стояли друг против друга, я целый день вынужден был глядеть на него. Это был человек, что называется, неприметный, или обыкновенный: все у него было по счету — два глаза, один нос и прочее как полагается, но запомнить цвет глаз и форму носа я не мог. Закрою глаза — и ничего нет, какая-то недожаренная лепешка перед мысленным взором, некий средний человек, серо-желтое пятно, и единственно, что запомнилось сразу, так это его бывшее звание — Алексей Алексеевич был Наркомом Внутренних дел в маленькой республике, но все же наркомом. О себе он рассказывать не любил и, когда молчание становилось невыносимым, принимался развлекать себя и меня рассказами о Борисе, человеке, которого мы оба хорошо знали.
— Однако в Минске это был уже не тот Борис, которого вы когда-то встречали в Берлине, и даже не тот, у которого частенько сидели в кабинете на Лубянке.
Я вспомнил высокого, стройного, молодого, вернее, очень моложавого мужчину, любимца женщин, всегда веселого, энергичного, большого умницу, ловкого руководителя в хитросплетениях своих и чужих шпионских комбинаций. Борис заражал всех своей жизнерадостностью, товарищеской простотой, неизменным желанием помочь в беде.
— В Минске это был сущий дьявол, вырвавшийся из преисподней, — вяло бормотал Алексей Алексеевич, никуда не глядя, — он сразу поседел, ссутулился, высох. У меня дядя умер от рака печени, так вот тогда Берман так же ежедневно менялся к худшему, как раковый больной. Но у дяди болезнь была незаразной, а здесь же чахнул и таял на глазах сам Борис и при этом распространял вокруг себя смерть. Он сам был раковой опухолью на теле Белоруссии… Дмитрий Александрович!
— А?
— Слушайте: Борис расстрелял в Минске за неполный год работы больше восьмидесяти
тысяч человек. Слышите? [ПО 300 ЧЕЛОВЕК В ДЕНЬ!]
— Слышу.
— Он убил всех лучших коммунистов республики. Обезглавил советский аппарат. Истребил цвет национальной белорусской интеллигенции. Тщательно выискивал, находил, выдергивал и уничтожал всех мало-мальски выделявшихся умом или преданностью людей из трудового народа — стахановцев на заводах, председателей в колхозах, лучших бригадиров, писателей, ученых, художников. Воспитанные партией национальные кадры советских работников. Восемьдесят тысяч невинных жертв… Гора залитых кровью трупов до небес…
Мы сидели на койках друг против друга: я, прижавшись спиной к стене, уставившись в страшного собеседника глазами, он, согнувшись крючком, равнодушно уронив руки на колени и голову на грудь.
— Вы слушаете, Дмитрий Александрович?
— Да.
— Вы, наверное, удивляетесь, как смог Борис организовать такую бойню? Я объясню. По субботам он устраивал производственные совещания. Вызывали на сцену по заготовленному списку шесть человек из числа следователей — три лучших и три худших. Борис начинал так: «Вот лучший из лучших наших работников, — Иванов Иван Николаевич. Встаньте, товарищ Иванов, пусть остальные вас хорошо видят. За неделю товарищ Иванов закончил сто дел, из них сорок — на высшую меру, а шестьдесят — на общий срок в тысячу лет. Поздравляю, товарищ Иванов. Спасибо! Сталин о вас знает и помнит. Вы представляетесь к награде орденом, а сейчас получите денежную премию в сумме пяти тысяч рублей! Вот деньги. Садитесь!»
Потом Семенову выдавали туже сумму, но без представления к ордену за окончание семидесяти пяти дел: с расстрелом тридцати человек и валовым сроком для остальных в семьсот лет. И Николаеву — две тысячи пятьсот рублей за двадцать расстрелянных и пятьсот лет общего срока. Зал дрожал от аплодисментов, счастливчики гордо расходились по своим местам. Наступала тишина. Лица у всех бледнели, вытягивались. Руки начинали дрожать. Вдруг в мертвом безмолвии Борис громко называл фамилию: «Михайлов Александр Степанович, подойдите сюда, к столу».
Общее движение. Все головы поворачиваются. Один человек неверными шагами пробирается вперед. Лицо перекошено от ужаса, невидящие глаза широко раскрыты. «Вот Михайлов Александр Степанович! Смотрите на него, товарищи! За неделю он закончил три дела. Ни одного расстрела, предлагаются сроки в пять, пять и семь лет».
Гробовая тишина.
Борис медленно поворачивается к несчастному. Смотрит на него в упор. Минуту. Еще минуту.
— Я… — начинает следователь.
— Вахта! Забрать его! — Следователя уводят. Он идет меж солдат покорно и тихо. Только в дверях оборачивается: Я… — Но его хватают за руки и вытаскивают из зала.
— Выяснено, — громко чеканит Борис, глядя в пространство поверх голов, — выяснено, что этот человек завербован нашими врагами, поставившими себе целью сорвать работу органов, сорвать выполнение личных заданий товарища Сталина. Изменник будет расстрелян!
Потом Петров и Сидоров получают строгие предупреждения за плохую работу — у них за неделю по человеку пошли на расстрел, а человек по десять — в заключение на большие сроки. — «Все. — Поднимается Борис. — Пусть это станет для каждого предупреждением. Когда враг не сдается, его уничтожают!»
Таким способом он прежде всего терроризировал свой аппарат, запугивал его насмерть. А потом все остальное удавалось выполнить легче. Иногда представляли затруднения только технические вопросы, то есть устроить все так, чтобы население поменьше знало о происходящем.
Опять молчание, прерываемое только мирными трелями сверчка.
— А сколько вы сами расстреляли советских людей, Алексей Алексеевич? Тысяч сто? Больше?
— Да я что… — вяло шмыгает носом Наседкин, — я, конечно… объективные условия, так сказать…
======================
— Теперь я расскажу об одном обстоятельстве, которое меня мучило больше всего — о ежедневном утреннем звонке из Москвы. Каждый день в одиннадцать утра по прямому проводу я должен был сообщать цифру арестованных на утро этого дня, цифру законченных дел, число расстрелянных и число осужденных как общей цифрой, так и по группам.
Москва всегда любила и любит точность во всем. Социализм есть учет. Я являлся на полчаса раньше и залпом выпивал стакан коньяка: ничего иного делать не мог. Листик бумаги с колонкой цифр лежал уже на столе. Ровно в одиннадцать раздавался звонок и чей-то равнодушный голос предупреждал: «Приготовьте телефонограмму». Щелканье и шорох переключения. Наконец гортанное, хриплое: «Ну?» И я лепетал цифры в условленном порядке, одну за другой, без словесного текста. Вешал трубку. Вопросов никогда не было. Минут пять сидел в кресле не шелохнувшись — не было сил. В ушах все еще звучало страшное: «Ну?» Потом выпивал вторую рюмку коньяку, облегченно вздыхал и принимался за работу.
— Кому же принадлежал этот гортанный голос?
Наседкин долго молчал.
— Не знаю. Я был слишком маленьким человеком, чтобы сам хозяин мог звонить мне. Нарком Белоруссии — ведь это только начальник областного управления. Но область-то наша была непростой, вот в чем дело. И дела в ней, после приезда Маленкова и раздутого им дела о массовом предательстве, тоже вершились необычные. Боюсь думать… Не знаю… Не знаю…»
Карлик Ежов, "гортанным, хриплым" голосом не обладал, это мог быть голос,
только, "товарища Сталина". Быстролётов оказался в камере с одним из, его
палачей - Наседкиным, и поведал, нам, про механизм истребления людей, от
1200 до 1500 в день! Ибо, обзванивал, людоед, не только Белоруссию, но и другие
республики и области. И когда эти мясники ягоды, ежовы, берманы, наседкины,
выполнив задания, сопьются, и много зная, могут, проболтаться, упырь, заметая
следы, отправлял, их, вслед за, их, жертвами. Лаврентий учёл опыт своих
предшественников, и сыграл в феврале 53-его, на опережение.
*** Bloomberg - доминирование России в пшеничном мире продолжает расти:
За 20 лет Россия перешла от зависимости от импорта пшеницы к тому, что на ее
долю приходится пятая часть мировых продаж, поскольку ее плодородные почвы дают
большие урожаи по привлекательным ценам. Более 100 стран от Египта до Филиппин
покупают её зерно, и Россия стремится расширить этот список, добавив рынки,
где ее пшеница была исключена из-за правил, касающихся качества зерна.
**** Те, кто трактовал аббревеатуру, ВКП(б) - как,
второе крепостное право большевиков, в 1930 году,
с началом коллективизации, стихийно начали войну,
с ней, и проиграли её, заплатив миллионами жизней,
но, в конечном итоге, ОНО, само пало, как и первое.
Но, худшее не в этом, а в том, что меняются названия,
меняется риторика, меняются века, но, суть остаётся
та же. Все, эти, революции, перевороты - ни что иное,
как смена караулов: "Пост сдал - пост принял." Сейчас,
на посту, Едра, а кто будут потом - будут потом.
***** По данным МВФ за 2019 год, ВВП Китая достиг $27 триллиона, США - $21 тр.
Выплавка стали в КНР за 2019 год, составила 996 миллионов тонн!
Это 53% от ОБЩЕМИРОВОГО показателя!
Каждый день, более 1000 китайцев, уезжают из страны осваивать земли в
других странах, несмотря на это, численность населения, КНР, ЕЖЕДНЕВНО,
увеличивается на 20 000 человек, то есть на столько, на сколько в России,
сокращается за месяц, в текущем, 2020 году, по расчётам Счётной палаты!
Чун-цин — самый большой мегаполис на Земле, в 30 раз больше Москвы!
****** Рейган при первой же встрече с Горбачёвым смекнул: «He'll give us everything!»
И не ошибся.
******* Зюганов поставил ультиматум власти: "Ошалели", из-за ареста
саратовского коммуниста Николая Бондаренко, пригрозив поднять
"всю страну", если не "дадут отбой" по саратовскому парламентарию.
"Власть ошалела под напором грязной навальнятины", - отметил Зюганов.
Примечательно, что как раз за участие в несанкционированном митинге с
"навальнятами" Бондаренко и был задержан. Ему вменили ст. 20.2.5 КоАП РФ -
участие в несанкционированном публичном мероприятии. Депутата отпустили
со штрафом в размере 20 тысяч рублей.
Царьград.
******** — Не знаю, что будет дальше, — вы только уничтожаете… Все эти ваши реквизиции, конфискации есть не что иное, как уничтожение…
— Верно, совершенно верно, вы правы, — с заблестевшими как-то злорадно вдруг глазами живо подхватил Ленин.
— Мы уничтожаем, но помните ли вы, что говорит Писарев? «Ломай, бей все, бей и разрушай! Что сломается, то все хлам, не имеющий права на жизнь, что уцелеет, — то благо…» Вот и мы, верные писаревским — а они истинно революционны — заветам, ломаем и бьем все, — с каким-то чисто садическим выражением и в голосе и во взгляде своих маленьких, таких неприятных глаз, как-то истово не говорил, а вещал он, — бьем и ломаем, ха-ха-ха, и вот результат, — все разлетается вдребезги, ничто не остается, то есть все оказывается хламом, державшимся только по инерции!.. Ха-ха-ха, и мы будем ломать и бить!..
Мне стало жутко от этой сцены, совершенно истерической. Я молчал, подавленный его нагло и злорадно сверкающими узенькими глазками… Я не сомневался, что присутствую при истерическом припадке.
— Мы все уничтожим и на уничтоженном воздвигнем наш храм! — выкрикивал он. — И это будет храм всеобщего счастья!.. Но буржуазию мы всю уничтожим, мы сотрем ее в порошок, ха-ха-ха, в порошок!.. Помните это и вы, и ваш друг Никитич, — мы не будем церемониться!..
И глаза его озарились злобным, фантастически-злобным огоньком. В словах его, взгляде я почувствовал и прочел явную неприкрытую угрозу полупомешанного человека… Какое-то безумие тлело в нем…
Георгий Исецкий ЛЕНИН И ЕГО СЕМЬЯ
7 марта 2021 г.