Не Богу свечка
После бессонной ночи, капустной баталии и стопки за ужином, тело Нади напряжённо «гудело», глаза слипались. Ни дробный перестук ложечников, ни разудалый перепляс и перепев частушек не вывели из оцепенения. Она засобиралась домой, но Матрёна остановила:
– Обалакай* Светку, пойдём ко мне. У матери поди-ка ночи не настанет – ревизия у неё была, обмывать будут.
Морозные сумерки освежили. Она взяла полусонную Светку за руку и пошла за бабушкой
- Выплёскивай, голубонька, своё горюшко.
- Бабонька, как ты догадалась, что с бедой пришла?
- Тут гадать нечего. Неладно жили и до того, как сбежали сюда - людей сторонились, и здесь за шуточками-прибауточками блеск змеиный в глазах прячут.
- Пока мы не сошлись, да не знала она, что у меня ребёнок, всей фабрике тарантела*, что завидная невеста, всё во мне нравилось.
А как женой переступила порог, с ребёнком на руках, хоть на глаза людям не кажись. По деревне «славит», кусками попрекает, деньги у Мити выгребает. Терпела молча – вину знаю. Думала, время перемелет. Пристройку сделали к её избушке, надеялась так кабалы избыть. После работы пласталась не жалела себя, да не тут-то было. Деньги, раньше забирала, и теперь не вижу их - тянемся на мою зарплату. Ни на себя, ни под себя купить не можем, едва на еду хватает. Светка им, как бельмо на глазу, шпыняют почём зря и всё тайком, думают – не вижу. Отправила сюда, думала, успокоятся. Куда там!
То вилки с ложками пропадают, то банки, то вещи - на неё и подумать не могла. А тут скрутило ей спину – встать не может. Пришла прибраться, обед сварить, полезла в подполье за картошкой и обнаружила пропажу. И Светкины платьёнки перекрашенные и посуду. Не помню, как выбралась на свет Божий, как варила и убиралась. Пришла домой наревелась, всё мужу выговорила. Он ей взбучку устроил и первый раз получку домой принёс. Оклемалась она, поднялась на ноги и началось!.. Да что говорить… Ушла я… Совсем ушла…
- Тебе при жизни памятник можно ставить, но, если Светку, свою кровиночку, не защитишь – прахом пойдёт всё твоё терпение скорбей. Приёмные дети – богоданные дети, счастье в дом несут, а вы его сами гоните. Впрочем - так, может, и к лучшему. Хоть оно и здесь не мёд, да свой навоз не так воняет. У Марфы душа добрая, всему миру распахнутая, но после похоронки, как шлея под хвост попадёт, тогда берегись… Хоть и часто бывает, но не каждый день. Дочь тебе беречь надо. Пока будет страдать она, не видеть тебе покоя. Придёшь, посмотри на её спинёшку, да подумай! Хорошо подумай!
Бабушка загремела щеколдой с массивным кольцом, пропустила измученных гостей вперёд. Надя уложила Светку на печи и повалилась на кровать, но долгожданный сон забыл про неё. Лежала с закрытыми глазами, прислушивалась к шагам бабушки, которая
похлопотала по дому, затихла перед иконами, задула свечу и с оханьем устроила тело на покой.
- Бабонька, неужели нельзя растопить их злобу?
- Почему же! Не правильно, когда за добро платят злом. Но чтобы Бог помогал, надо быть достойной получать помощь. Для Него ничего невозможного нет
- Так-то оно так. Да только про таких людей сказано:
"Не хочешь зла – не делай добра».
- Это слова тех, кто без Бога живёт, на свой разумок надеется.
- Но Федосей-то жил с вами. Посмотреть на него любо-дорого: сажень в плечах, силы, хоть в телегу запрягай, рост – выпавших птенцов в гнезда возвращать. А вернулся с войны – не Богу свечка, ни чёрту кочерга. Лучшие бабы за него с радостью шли: и рукодельницы, и домовитые, и ласка патокой течёт. Гонял ведь всех, измывался, придёт пьяней вина – на сапожищах грязи по пуду, сам, как чухнашка, завалится на чистую постель и сапог в морду тычет: "Ты жена, или не жена? Сымай!". То перебьёт ей всё, переколотит и улетит сизым голубем. А нашёл-таки пару: он стакан в себя вольёт, она два; он кружкой брагу черпает, она - ковшом. Он стакан об пол, она – тарелку. Он платья под топор – она полушубок. Всё спустили и слюбились, сколотили полати, скамьи, да стол, который застелить нечем, и живут, милуются столько лет. Курица ещё в гнезде, а они яйцо караулят, только выпадет – тёплым на брагу меняют. Каку-никаку рыбу выловят: себе и кошке – по счёту, остальную за чекушку продадут. Люди черемшу, ягоды, щавель, да грибы впрок запасают, а они всё на торжок - и живут.
- Твоей свекрушке невестку под стать Елене надо. Рабская душа на свободе жить не может – ей плеть нужна. Тогда будет у вас тишь да гладь, да Божья благодать. Каждый сверчок должен знать свой шесток, а человек и подавно должен путь блюсти, чтобы до четвёртого поколения потомков муки не нагрести. Будешь ты у них чахнуть - образ Божий гасить. А у девчонки душа уже сломана - подранком растёт. Если её судьбу исковеркаешь? Скоро она зарубцует раны? Сможет ли деток счастливыми растить?.. Скоро ли её дети залечат раны, чтобы внукам твоим не суковатой уродинкой расти? Думай, голубонька, думай.
Надя не заметила, как провалилась в забытье. Истерзанный мозг прокручивал сны то с исхлёстанной спиной Светки, в кровоподтёках и засохших корочках, которая покрывалась шерстью и рычала на неё. То с лунной радугой, за которой пыталась укрыться, то с горой тканых половиков, которые забирала, доказывая, что принадлежат ей, но толпа равнодушно расходилась...
Проснулась до света с чувством покинутости, незащищённости. Оделась, достала тяжёлый фолиант Иоанна Златоустого, откинула застёжку на деревянных обложках, открыла наугад и прочитала: «Бог создал два мира: один настоящий, другой будущий; один чувственный, другой духовный; один на опыте, другой в надеждах; одному быть в борьбе, трудах и подвиге, другому – венцы, награды и воздаяния; один сделан морем, другой пристанью».
- Бабонька, неужели на земле человек не может иметь тихой пристани?
- Пошто не может? Может. Кого сызмальства посадят в чёлн заповедей Божьих и поплывёт он, не меняя курса, скоро доплывёт
и сам начнёт направлять пловцов бесшабашных. А таким, как твоя мать, в гордыне, покинувшей чёлн, немало барахтаться. Бывает, что и на земле не увидит маяк, и там будет страдать за то, что детям верный путь не указала.
- Чудно мне, бабонька! Ты говоришь – одно, в школе
другое: «Становись сильной, держи штурвал крепче и добьёшься своего».
- Ты сильная, а далеко уплыла? Всё в одной воронке кружишься, барахтаешься – смотри, ослабнешь, засосёт в пучину.
Бабушка встала на молитву, а Надя с ребёнком пошла домой.
Обалакай - одевай
Тарантеть - сплетничать.