Как бы мне тебя вымолчать, вымучить стишком угловатым,
ведь господь дал мне право расставить людей по балладам,
запечатать в страницы, усилить метафорой, выправить тишью.
Погляди, у фотографа ты идеально заснятый,
у меня обрываешься третьим четверостишьем,
не даёшься моей голове (с сердцем путать не станем),
представляемый не человеком, а снами, местами,
сложным светом, вечерним предчувствием, древней триграммой,
ещё хрупкой весной, летящей с небесных ставен,
панорамой пространства, на юге задетой лугами.
Как бы мне про тебя глагольно, понятно и ладно,
чтоб свидетели и незнакомцы узнали тебя с экрана,
чтоб сказали мне: "Вы портретист. Чтоб из образа – как живого!"
Но в башке у меня ты – цветущая никотиана,
и опять, и опять не та фраза, неверное слово.
А вот ты меня выкричал – эхо замолкло пять лет как,
а вот ты меня вымолчал улицам и малолеткам,
как меня из тебя подслушали море и август.
Нет, хороший мой, мне бы сидеть в твоей голове по клеткам,
нет, хороший мой, мне не в тягость;
так отпущенный в море дельфин возвращается к отпустившим,
так погибший в огне вернётся в свой дом без крыши.
Но господь дал мне право расставить людей в эпилоги,
вот, мы встретились в этой строке, мы тебя допишем,
нет, хороший мой, ненадолго.