Эта песенка и видео «Маленькие люди 90-х» открывается по ссылке на ютуб в самом низу моей авторской странички – правда жизни без прикрас, поучительно для многих.
Вот и моя скромная обитель, двухкомнатная пещерка в хрущёвке с крошечными ванной, туалетом – двухметровым коридорчиком и уютной кухонькой, где аппетитно пахло смесью хмели-сунели и горохового супца из пакетов. В хлебнице ждал своего часа чёрствый батон с изюмом, а в тарахтящем, как трактор на целине, холодильнике навстречу гостям в разнобой игриво подпрыгивали крошки бутербродного маргарина на блюдце.
Но в запасе, на полу в рюкзачке, нацеленном на ближайший лесной поход, томилась банка рижских шпрот, да плесневел солидный кусман голландского сыра – остаток продуктового набора фронтовикам, что по праздникам выкупала мать из «Мяса-рыбы». Хотя местные остряки окрестили этот магазин «Ни мяса-ни рыбы» по причине полу пустых полок с пирамидками опять же пустых треугольных пакетов из-под молока и стройными шеренгами консервов с морской капустой, которыми покупатель почему-то брезговал.
В парадном углу большой комнатёнки бросалась в глаза моя личная стенгазета с яркими картинками, заметками и автографами гостей, сбоку подмигивала крашеными лампочками витрина самодельного бара, откуда я извлёк три соломины для коктейлей плюс неиссякаемую бутыль вискаря из «Берёзки», подаренную когда-то старшим брательником-доцентом. Неиссякаемая, потому что всякий раз пополнялась опосля дружеских застолий недопитым алкоголем всех калибров и градусов.
Возможно, милая девочка, это будет нашей комнаткой молодожёнов, ежели меж нами всё сложится, срастётся. И я поставлю тогда на этой потрёпанной «Ригонде» пластинку со свадебным маршем под чтение вслух передовицы из «комсомолки» о становлении «новой ячейки советского общества». А ты станешь вдумчиво, нежно протирать пыль на книжном стеллаже со следами тургеневских барышень и любовной лирики Есенина, временами заливаясь от интимных подробностей пунцовым румянцем.
Она ж деревенская скромняшка, встряла ейная сестричка, от молочка парного и духмяных лугов – у девок, ух, особливый румянец. Натуральный! И даже губёшки в жисть она не мазюкала, вона как отсвечивают, лучики в темень пускают. Так шо, молодой человек, руки-то не распускайте больно, в люлю не маните – в городе, знать, я за молодушку в ответе!..
Хороша ответственная, подумалось мне, фужер адского бухла до дна опалубила и по новой тянется, солощая бабёнка! Моя, гляди-ко, ко сну зазевала скромница, чуток лишь пригубила, а я на второй заход оставил, как обычно. Привычка выработалась с подросткового возраста: никогда не допивать, не доедать – здоровее будешь, дольше не сгниёшь.
Да, вьюноша хозяйственный, солёненького у вас закусить нет ничегошеньки, зато вилка в хмели-сунели торчком стоит, не падает, хочь ляминевая! Невиданное дело, шобы в супе вилка стояла. Старшую сестрёнку знатно торкнуло, эх, наливай, не то уйду! Подвезло тебе, сестра, с кавалером, надоть его проверить дошконально, так ли крепок, бля, как та вилочка?
Ты что ль проверять будешь? Пошутковал я, выйдя курнуть на тесный балкончик. Тугие буфера подвыпившей тёлки тут же упёрлись прям в спину, одна её рука пролезла под мышкой к сигаретке, вторая шаловливая ручонка, будто невзначай, маняще, сунулась ко мне под резинку домашнего трико к мигом набухшему отростку.
Вечерняя дойка? Понятно, отчего бедолага Витёк ментом свалил от греха подале к честной невестушке! Такие фортеля при кемарящей сестрёнке крутишь, бесстыжая? Пока ненароком не приплыл, вынь, дура, присоски! Пойду-ка вам лучше на диване постелю…
А сам ушёл спать на железную кровать с периной в комнатушку матери, которая в это время с другими ветеранами ездила по местам боёв в Венгрии. Тикали ходики. Прямо под ними с пожелтевшей фотографии в рамке на меня глядели молодые родители. Мама чуть улыбалась, давно умерший отец был серьёзен, печален – словно
подтверждая, что мы с ним в этом грешном мире больше не поговорим по душам и не встретимся.
(Продолжение следует)