Памяти отца

               
Тела убитых землю застилали,
Под пеплом чёрным умерла трава.
И пули в землю жалами впивались,
И вой снарядов души разрывал.

Когда ползла фашистская армада
По русским нашим, по родным местам,
Ты плетью бронебойного снаряда
С великой злобой резал по крестам!

Крошились зубы, сжатые от гнева,
Ломались ногти в схватке роковой.
Земля вздымалась, заслоняя небо,
И с кровью в горле захлебнулся бой.

Вскипала ненависть, и разрывались танки
В смертельном вихре  тех военных гроз.
Глаза горели, словно сердце  Данко,
Была в них сила, но ни капли слёз.

Смеялась смерть, когда танк над тобою,
Остервенело, лязгая в злобе,
Вдруг развернулся и сровнял с землёю
Тебя и всё, что было при тебе.

Но то была земля - земля родная,
Она, как мать, жалея и любя,
Тебя на свет вторично выпуская,
Просила  только мщенья за себя!

И ты вставал, глаза горели гневом,
Как монолит, был крепче всех пород.
И закричало, закачалось небо,
Когда на смерть пошёл сибирский взвод!

Ты не стонал, когда вонзались в спину
Осколки миномётного огня.
И, падая в кровавую лавину,
Ты полз вперёд, врагов своих кляня.

И челюсти, сжимаясь, онемели,
И сединою налились виски,
Когда врачи искали в рваном теле
Стальные  обгорелые куски.

Да! Было так, но ты ушёл от смерти.
И до сих пор, как в память от войны,
В твоей груди хранятся, как в конверте,
Немецких, два осколка - из шести.

Ты был жесток, сойдясь с врагом вплотную,
И сердце плавилось, как пулевой свинец.
Но вот сейчас, под песню фронтовую,
Ты вдруг заплакал...  Что с тобой, ОТЕЦ?!

В твоих слезах, как в зеркале России,
Видна большого сердца седина.
А на спине, как прочерки косые,
Живой автограф: ЗДЕСЬ БЫЛА ВОЙНА!