(попытка белого стиха)
Сошедшие с катушек
ветер, снег,
льняное небо
с вышивками лентой
вплелись в окно,
и не понять где сказка,
где явь сквозит,
как в щёлочку февраль.
Хурмой пропахла насквозь
наша «двушка».
Снежинок сплин
застрял в февральском дне.
День, как пластинка
медленно кружится.
Сны и мечты
покоятся на дне
(души или
замёрзшего колодца)...
В узор окна
фонарный вплёлся свет.
Всё, кажется –
мгновенье и проснусь,
вздохнув: «Приснится
право же такое», –
я в снегирином теле
заключён,
снегирь пьёт жадно
небо голубое,
роняя капли
на белёсый снег...
И в пустоте,
как выкрашенный лён,
хурма зависла
вызревшего солнца,
и бор летит
став дик и отземлён
без взмахов крыл ветвей,
но так по-птичьи...
Проснуться бы,
но дрёма слов сильней.
~
Тревожит слух
с хрипотцой голос твой.
Я слушаю его
присмежив веки.
Ты делишься
сочащейся хурмой
со снегирём,
в окно слетевшим с ветки.