Во второй половине семидесятых её работы висели во многих львовских домах. Иметь у себя картину Алёны Бурдаш считалось не только хорошим тоном, но и в какой-то мере фрондёрством, эдакой фигой в кармане советской власти, не принимающей любое творчество, идущее вразрез с её идеологией. Уж что-то, а живопись Алёны не имела с ней ничего общего. Алёна писала любовь, ангелов, надмирный божественный свет. Какая уж тут советская идеология.
Мы познакомились на Гоголя девять, в доме общих друзей – Татьяны и Стаса Горских. Я уже знал, кто она, поскольку видел её работы у знакомых и восхищался ими.
- Ты придёшь к Богу, Алёша, - говорила она мне. – Не сразу, но придёшь.
- Это вряд ли, Алёна, - снисходительно усмехался я.
- Вспомнишь мои слова.
Сколько мы были знакомы? Два-три года, не больше. То виделись каждый день и даже вместе писали акварелью (она – свой божественный свет, я – какие-то мрачные фантастические пейзажи), то расставались на долгие месяцы. Последний раз – незадолго до моего диплома. Она пожелала мне успешной защиты и поцеловала. Словно знала, что больше мы не увидимся.
Теперь Олена Бурдаш живёт в Луцке и, как рассказывает мне интернет, продолжает писать свои удивительные картины. Мы не видимся, не общаемся в соцсетях и не переписываемся. Но, если когда-нибудь, Алёна, ты прочитаешь этот короткий рассказ, то знай, что я до сих пор помню тебя, твои слова о Боге и тот прощальный нежный поцелуй.