Давно то случилось, ещё в прошлом веке, не могла Дуська Кошкина «понести», хоть и исполнилось ей на медне двадцать пять годков.
Мужик её – здоровый, рукастый, Васькой кличут, она тоже подстать ему – работяща, видная баба. А вот не получается дитё зачать и всё тут, у подруг уже по двое ребят, а кто и третьего ждёт, а она всё, как холостая обойма, рада бы стрельнуть, да нечем. Жили они в старой родительской избёнке на берегу реки, вместе с бабушкой Дуськиной.
Бабушка хоть и набожная была, но ворчлива-ворчлива. «Дождусь ли,- говорит, я правнуков от тебя, дитё ты малахольное?» - а сама крестится, крестится на иконку, что в переднем углу над буфетом стоит. А что Дуська ответить ей может, сама не знат почему с ней така беда приключилась. И к повитухе ходила и к дохтору в город ездила, ничо не помогат. Бабушка же всё пилит и пилит, «в церкву сходи или вон на благодатну сопку камень унеси», но Дуська воспитана уже на других идеях и хорошо знает, кто ей товарищ, а кто опиум для народа, поэтому все предложения бабушки сходить в церкву и помолиться, с ходу ей отвергались.
А вот предложение парткома ехать в город на строительство подстанции, было принято супругами на «Ура». Они знали, что с пуском подстанции электричество придёт и в их дом, и тогда не надо будет жечь ночами керосинку. В те времена, люди верили Ленину и надеялись, что с электричеством в их дом придёт не только свет, но и тепло. Хотя не каждый, особенно в глухих деревнях понимал, что такое электричество, но раз вождь сказал и объявил план ГОЭЛРО,* значит тому и быть.
Уехали Евдакия с Василием поздней осенью, а уже к весне, вместе с электрическими столбами, что устанавливала их бригада, вернулись в деревню. Бабушка встретила их неприветливо, ей было всё равно, что природа ранней весной рождает жизнь. Как будто и не было этой долгой зимы, уезжали молодые под ворчание старушки и приехали, наткнувшись всё на те же ворчания. «Богохульники, деток рожать надо, а они бесовы сети тянут, ведь недаром в святом писании написано «и будет земля затянута железной паутиной», не к добру, всё это, не к добру.
Но как бы не ругалась старушка, а ребят она всё равно поджидала, раз напекла пирожков с капустой, да картошкой. На следующий день по их улице поставили столбы и протянули провода. Старушка выйдет во двор, сплюнет, потом перекрестится на восток, постоит, о чём-то подумает, поднимет голову к солнцу, чихнет и снова зайдёт в избу. И, как бы не ругалась бабушка и не кляла новую власть, за порушенную в их деревне часовенку на погосте, но, что она видела при том старом режиме, с пяти лет была в няньках, потом батрачила на чужих огородах, замуж и то батька отдал против её воли, продал, можно сказать, как собаку.
Поэтому, когда пришли в их избу электрики, чтобы протянуть проводку, вкрутить лампочки и подключить электричество, бабушка смягчила свой гнев, усадила всех за стол, накормила и чаем с булочками, что было тогда редкость, напоила. Электрики были не местные, а городские, может быть поэтому лучше, чем крестьяне разбирались в политике государства. Один, что помоложе, поведал бабушке о Ленине и электрификации всей страны.
Старушка заинтересовалась, ведь отродясь она не видела и не слышала ничего подобного, а здесь такая забота о каждом человеке. «Вы только представьте, сколько возможности появится с электричеством, мало того, что в доме и на улице будет светло,- рассказывал молодой парень,- электричество – это двигатели – это кино – это тепло в каждом доме!»
-Что-то сынок, ты перегнул палку-то. У нас печка есть!
-Потом, бабушка, не надо будет печку топить, всё будет электричество обогревать, и даже готовить будете на электрической плите.
-Неужели, правда, сынок? – спросила бабушка у второго электрика, который тоже внимательно слушали своего напарника.
К вечеру, всё было готово и Миша, так звали молодого электрика, включив рубильник, дал свет. Лампочка на кухне, висевшая под потолком, загорела. Бабушка одновременно и напугалась и обрадовалась, но взмахнув руками, присела на кровать и зарыдала.
В этот самый момент, когда старушка не знай, что делать, то ли голосить на всю избу, отпугивая демонов, то ли смириться и усердно молиться на икону, в дом вошли Евдокия с Василием. Дуся, подсев к бабушке, обняла её, и в слезах радости запричитала: «Дождались, наконец-то, бабушка, дождались».
-Вот я и думаю, хорошо это или плохо,- показала бабушка на горящую лампочку.
-Хорошо, бабушка, всё хорошо!
Бабушка закивала. А Василий в это время, приняв работу электриков, хотел было проводить их на улицу. Но Дуся продолжила:
- Правнук у тебя будет, бабуля, беременна я!
Человек, всё-таки пожилой и надо было её как-то подготовить, но как уж получилось, так получилась. Упала бабушка в обморок.
- Столько лет ждала, а здесь на тебе, в одночасье и свет, и правнук, не выдержала, наверно, – поделился мыслью Василий.
Но Дуся не обращая внимания на слова мужа с помощью воды и других народных средств, быстро привела бабушку в чувства.
Обрадованная Евдокия удобно усадила её, попоила водичкой и ласково спросила: «Как ты себя чувствуешь?»
Но первое, что произнесла бабушка, это не было слово «хорошо или плохо», она просто сказала: «Подойди ко мне, Миша».
И молодой электрик подошёл. Она попросила наклониться и шёпотом, чтобы никто не слышал, спросила:
- А у тебя есть портрет спасителя нашего?
- Ленина, что ли? - не понял Михаил?
-Его самого, сынок, его! – подтвердила старушка.
Михаил сказав: «Ну, а как же», - достал из нагрудного кармана, где лежал его комсомольский билет, небольшой приклеенный на картонку портрет вождя и протянул его бабушке. Старушка взяла, внимательно рассмотрела и со словами: «Благодарю за всё», - трижды поцеловала портрет. А затем, когда электрики ушли, оставив старушке в подарок от Ленина благодатный свет. Который потом ещё много лет освещал, как солнышко жизненную суету её дома, она, последний раз перекрестившись на икону, попросила Василия, снять её, а на её место поставить портрет Ленина. С того самого дня, когда в их доме появилось электричество, бабушка молится на Ленина, а Дуся рожает ей правнуков.
Но жизнь, она не вечная и когда настал час, бабушка подозвала Дусю и слабым голосом прошептала: «Береги Ленина и детям с внуками накажи, чтобы берегли его, как зеницу ока, иначе род наш прервётся, перестанут бабы рожать, а мужики юбки наденут». Много лет несла этот завет Евдокия в своём сердце, не молилась, но всегда поклонится портрету и детям наказала и внукам рассказала, чем дорог, этот маленький портрет для их рода.
Но вот пришло время, когда Евдокия и все дети её, кроме младшей дочки, умерли, а потерявшие корни внуки покинули деревню. В брошенном доме хозяйничали мародеры, всё, что представляло какую-то ценность, забрали, а всё, что негоже, превратили в хлам. Один даже до бабушкиной божнички добрался, отбросив старый буфет, взял портрет Ленина, чертыхнулся, обидевшись, что это не старинная икона, спросил у другого: «Кто это?» и получив ответ: «Не знаю», хотел уже бросить некогда почитаемый портрет, но обратив внимание, что рамка, в которую он был вставлен, поблёскивает жёлтым металлом. И только успел подумать: «золотая», как в избу, через разбитое окно, с угрожающим рыком запрыгнула здоровая серая псина. Парень от неожиданности и страха, защищая свою жизнь, с огромной силой бросил свою находку прямо в раскрытую пасть собаки. Обрамлённый латунью портрет отскочив от собаки упал, а та потеряв интерес к человеку, аккуратно подняла его и, держа во рту, скрылась в придомовых кустах.
Разъехавшиеся по городам и другим странам внуки, после того, как бросили бабушкино сокровище, как бы не старались, не могли зачать детей. Род, как и предсказывала бабушка, угасал. Благо, Евдокия вела дневник, где у неё, в том числе с другими событиями, происходящими в их семье, был записан и наказ бабушки.
Дневник тот, вместе со старым фотоальбомом, в своё время, после смерти матери, забрала себе её младшая дочь. И теперь, когда, уже её внуки, никак не могли зачать ребёнка, она вспомнила, про наказ прабабушки и дневник матери.
Прочитала, и поехала искать сначала деревню, потом дом, а потом уже и портрет Ленина. Деревни не было, одни трубы, да бурьян, а от некогда прЕданного и брошенного дома осталось только пепелище. «Где же теперь искать мне Ленина?» - начала рыться на пепелище Нинуля, так звали младшую дочь Дуси. Но вдруг увидела пробегавшую мимо собаку с выводком щенят. Собака, заскочила в обвалившуюся недалеко землянку, за ней и щенки запрыгнули туда. «Куриц там отец держал», - вспомнила Нинуля. Но тут налетел ветер, закружив в вихре разбросанный мусор, секунда и тучи накрыли всё небо, громыхнуло, сверкнула молния, а затем и дождь линул.
Спрятаться было негде, но из землянки, где сохранилась половина крыши, раздалось призывающее поскуливание. Нинуля не поняла, как в считанные секунды оказалась в землянке у собак, под крышей. Страшно? Нет, не было страшно, напугалась только грозы и дождя, а про то, что собака могла укусить, она совсем позабыла. Тем более, та начала ластиться, стремясь облизать Нине лицо. Долго ли, мало сидели, пережидая грозу, но вдруг Нинуля почувствовала под рукой, оперевшись на лежанку собаки, что-то твёрдое. Подняла, посмотрела – это был облачённый, ещё её отцом, в металлическую рамку, портрет Ленина. Собака увидев, что она держит в руках её сокровище, зарычала. Но Нинуля чуть ли не на коленках начала умолять её отдать портрет Ленина. И тут зазвонил телефон, собака отвлеклась на разбегающихся щенят, а Нина услышала в трубку радостный голос дочери: «Мама, я беременна!»
Нина взглянула на почерневший от времени портрет Ленина, он просветлел и даже, как будто бы, улыбнулся ей. Домой Нина вернулась не только с портретом Ленина, но и с целой собачьей семьёй.
*Государственный план электрификации России
27.03.21