***
Первое апреля студенты начинали праздновать 31 марта. Ещё в светлое время суток на стенах учебного заведения, особенно вблизи деканата, уже вовсю начинали появляться безобидные листочки – объявления о переносе или отмене занятий, некрологи с именами самых любимых преподавателей...
Как-то случилось, что задержали выдачу стипендии. Хорошо так задержали. Такого раньше, да и позже того тоже, ни разу не было… И надо же было так совпасть, что выдавать её после задержки стали как раз в канун первого апреля! Никто, услышав радостное известие, не кинулся к кассе сломя голову – да ладно, мол, банально шутите! И те, кто всё-таки пошёл, получили свои сорок рэ без привычной толкотни у кассового окошечка…
Уже позже стипендию стали получать у старост курса. Наша Рита была повыше любого парня на курсе, и ей, наверное, не страшно было таскать такие деньжищи в портфеле.
А уж что творилось по общежитиям! Народ пускал в ход свою безудержную фантазию везде, где можно и нельзя. Особенно изощрялись историки – наверное, их изобретательность была почерпана из пыли веков.
На их шестом этаже во всех отсеках сняли двери туалетов, только в одном не просто сняли, а заменили на стеклянную из холла…
Самыми уязвимыми были те комнаты, где раньше всех легли спать. Вот на одной двери уже красуется объявление о приёме стеклопосуды, и уже стоит внушительное количество бутылок… Вот другая дверь. Здесь тоже несколько бутылок, но они наполнены водой и прислонены так, что как только дверь откроется, все опрокинутся и прольются внутрь комнаты…
Нет, лечь рано в канун такого дня! Лишить себя стольких удовольствий! Можно бегать по лестницам и обливаться водой. Можно потанцевать в холле, можно из-за двери бросить в кого-нибудь из танцующих полиэтиленовый пакетик с водой. Можно зайти к кому-нибудь в гости и, никого там не застав, повернуть громкость радио на полную мощность – всё равно ночью оно молчит, но в шесть утра… Можно в полутёмном коридоре изобразить летающего покойника: берёшь две лыжи, на загнутые концы надеваешь ботинки. Кладёшь лыжи на плечи, только держи хорошо. Сверху лыжи по самые ботинки накрываются простынёй. Для пущего эффекта на что-нибудь устойчивое возле самого лица свечку поставить. И идёшь в таком виде кому-нибудь навстречу… Как-то зашли к одной приятельнице – она уже спала – и положили в кровать рядом с ней огнетушитель. Она проспала до утра с ним в обнимку…
Но даже если ты лёг поздно, всегда найдётся тот, кто в этот момент ещё (или уже) бодрствует. Потому что когда ты утром проснёшься, ты не сможешь открыть дверь своей комнаты. И только когда ты дёрнешь посильнее, шпагат, связывающий твою дверь с дверью напротив, которая тоже открывается вовнутрь, лопнет, и грохнет об пол металлическая мусорница, секунду назад висевшая аккурат посередине…
Вторая половина дня первого апреля проходит более прозаично. Вернувшись с занятий, все дружно ликвидируют последствия весёлой ночи: вытирают лужи в коридорах и на лестницах, стирают помаду с перил и со стен. Историки ставят двери на место. В общем, приводят родную общагу в первозданный вид.
Однажды, уже очень глубокой ночью, просыпаюсь от непонятных звуков –
Вроде бы стучит что-то по окну. А моя кровать как раз у окна. Продираю глаза, сквозь штору вижу какое-то светлое пятно. Отдёргиваю занавес – там во мраке висит покачиваясь что-то вроде светящегося черепа. Открываю окно и втаскиваю «это» вовнутрь. Стеклянная банка, внутри вставлен цилиндр из цветной бумаги с вырезанными «глазницами» и «зубами», а в центре дна банки припаяна воском горящая свечка. Простенько и со вкусом…
Мы с проснувшейся от шума соседкой-однокурсницей потом вспоминали, откуда эту штуку могли спустить – никого из близко знакомых в комнатах над нами не было. Потом пришли к выводу, что сюрприз предназначался не нам, а нашим соседкам с первого курса, которые даже не проснулись, в отличие от нас…
***
В то утро первого апреля у нас, у первого курса, первой парой была лекция по матанализу.
Аудитория, в которой мы сидели, имела некоторое сходство с цирком, только квадратной формы. От середины в три стороны кверху разбегались ряды длинных парт, старых и изрядно поломанных. Ну а с четвёртой стороны была доска и некое подобие кафедры рядом. Наверху небольшие полукруглые окна, в тёплое время они были приоткрыты, и туда свободно влетали голуби, причём оставлять следы своего посещения они любили почему-то именно там, где крышки парт не отломаны… Слышимость в этой аудитории была хорошая, и эхо замечательное.
Где-то уже после перерыва мне по рядам передают туго свёрнутый лист плотной бумаги, надпись на котором подтверждает, что это именно мне. Понимая, какой сегодня день, я с максимальной осторожностью начинаю разворачивать послание. Но то, что происходит дальше, превосходит все мои ожидания. По мере разворачивания лист в моих руках неожиданно начинает трепыхаться. Я взвизгиваю на всю аудиторию, эхо вносит свою скромную лепту, а содержимое импровизированного конверта, которое я не успела не только разглядеть, но и вообще увидеть, улетает в щель между ярусами. Никто его уже не достанет до самого ремонта помещения…
Спокойнее всех происшедшее восприняла Тамара Афанасьевна, преподаватель курса математического анализа. Чуть подождав, пока спадёт волна оживления, она невозмутимым голосом осведомилась, все ли живы, и продолжила читать лекцию.
Уже потом мне рассказали, что такая штука называется «сушёный скорпион». Берётся большая пуговица, в дырочки вставляется аптечная резинка, на которой закрепляется дамская шпилька, причём резинка очень сильно скручивается, и в таком скрученном состоянии и заворачивается в плотную бумагу. При разворачивании эта конструкция начинает автоматически высвобождаться…
Много лет спустя я решила порадовать таким сюрпризом кого-нибудь из своих неискушённых коллег на работе. Это было, конечно, не первое апреля, а новогодний корпоратив, на который все пришли со своими половинками. Все помимо прочего приготовили и принесли с собой скромные подарки для беспроигрышной лотереи. Я купила небольшой керамический кувшинчик с довольно широким горлышком и с крышечкой. В него-то я и засунула конвертик со «скорпиончиком». Достался кувшинчик мужу моей сотрудницы, который работал в уголовном розыске, а через некоторое время и возглавил его в нашем городе. Очень жаль, что распаковал он подарок уже дома – зрителей было маловато. Но меня вычислили незамедлительно, даже не прибегая к уголовному розыску.
***
Общежитие у нас давали, конечно, не всем. В первую очередь малообеспеченным, потом отличникам. Когда я поступала, я написала в анкете, что в общежитии не нуждаюсь – у меня же в Перми жили родные бабушка с дедушкой. Но потом, когда стала играть в студенческом оркестре, поняла, что общага мне нужна – покой близких надо беречь. Репетиции длились до десяти, а то и до одиннадцати, да плюс дорога домой… В общем, как участник самодеятельности стала я получать общежитие из фонда ректора. Причём не всегда меня поселяли со своими. На третьем курсе я попала к девчатам с рабфака. Пятой в четырёхместную комнату, на раскладушку. Соседки мои учились во вторую смену, я в первую. Зато здание общежития стояло вплотную к учебным корпусам, и спать можно было до последнего.
Первого апреля прихожу с занятий, в комнате никого – все ушли учиться. Я сажусь пить чай. Потом надо в читалку на пару часиков, потом на репетицию, потом ещё на тренировку… Чай мне кажется каким-то горьковатым – я тогда подумала, что это заварка перестояла. Медленно и задумчиво допиваю, через некоторое время меня начинает клонить в сон. Решаю часик вздремнуть…
Ещё окончательно не проснувшись, слышу голоса вернувшихся с занятий соседок. В общем потоке их фраз несколько раз выплывает слово «димедрол»… А мне уже пора на репетицию.
Не знаю, сколько таблеток димедрола было растолчено в тот чайник, из которого я так легкомысленно напилась, но мне достались уже остатки. Основная часть была выпита парнями из соседней комнаты – для них эта шутка и предназначалась, а я попала под раздачу.
Кстати, когда пошла на репетицию – через корпус от нас, встретила одну из наших скрипачек, которая тоже жила в нашем общежитии. Спрашиваю, почему она идёт обратно. Оказывается, ей подруги положили в футляр вместо скрипки бутылку и кружку…
Не помню – в тот же день или в другой, являемся на репетицию, заходим в аудиторию, в которой обычно играем – очень большое помещение под самой крышей. И видим – у стены лежит мужик. Точнее – мужчина интеллигентного вида, а не алкаш какой-нибудь. Поразмыслив, решили вызвать ему скорую. А тем временем пришла наша Нина Сергеевна и хладнокровно призвала нас начать репетицию. Мы расселись по местам и заиграли Сарабанду Генделя. Меня лучше поймут те, кто слышал это произведение или знает, что такое сарабанда. Это старинный ритуальный танец… Тут приехала скорая. Мужика начали осматривать и из-под куртки у него выкатилась пустая водочная бутылка. Надо же! А с виду профессор или по крайней мере доцент! Тут уже понеслись шутки – мол, спит мужик, и снится ему, что его хоронят…
***
Однажды первого апреля собрались мы в гости к друзьям из политеха. Пошли в магазин, взяли тортик – самый обычный, за тортиком покруче нужно было в центральную кулинарию ехать и стоять длинную очередь. Когда уже стали выходить из магазина, нас посетила идея. Мы вернулись, попросили в кондитерском отделе пустую коробочку под торт, затем купили буханку чёрного хлеба и упаковали её вместе с надписью красивым почерком на листике: «Сладкое портит фигуру»…
Приехали в политеховское общежитие, настоящий тортик замаскировали, «сюрпризный» торжественно поставили на стол. Садимся, разливаем чай, кто-то открывает коробку… гремит взрыв хохота. Пока мы все трясёмся вокруг стола, один товарищ хватает «торт», закрывает и убегает из комнаты…
Мы достаём настоящий, ставим в центр стола, нарезаем. Ну куда же Серёга убежал? Сколько его можно ждать? А из коридора периодически то с одной стороны, то с другой, доносятся беспорядочные всплески смеха… Минут через пятнадцать появляется Сергей, в руках его ничего нет. Мы спрашиваем, куда он дел хлебобулочное изделие, на что последовал ответ: «С ним сейчас вот такая толпа по комнатам бегает…»
Наверное, в конце концов, «сюрприз» осел в комнате, где не было хлеба…
***
Сейчас мы уже, кажется, перестали переводить часы туда-сюда – с зимнего времени на летнее, с летнего на зимнее. Не так давно ещё переводили, поэтому не совсем от этого отошли. А ведь во времена моего студенчества и некоторое время после переход осуществлялся строго первого апреля – какой бы день недели ни был.
Вернулись мы как-то тридцать первого марта с тренировки почти за полночь – моя подруга Люда и я. Жили мы в общежитии нашего НИИ втроём в комнате. С Людой вместе ходили в походы ещё во время моей учёбы, хотя и год моего поступления на мехмат был для Людмилы годом окончания того же факультета. Третья наша соседка – Аниса – в походы не ходила, но на некоторые слёты с нами иногда выезжала.
Так вот. Приходим мы, Аниса уже спит. Мы, пока шли домой, всю дорогу говорили о том, что надо перевести часы, завтра первое апреля. И вот, в темноте, чтобы не разбудить нашу соседку, при свете одной только луны в окне (или фонаря - не помню, была ли там луна), перевели часы и легли спать.
Утром все трое по звонку поднимаемся, как зомби, выполняем весь утренний ритуал и выплываем на улицу. Мы всегда ходили на работу пешком. Путь занимал минут сорок, если быстрым шагом. Правда, все вместе втроём мы ходить не могли. Могли или я с Людой (тогда я едва поспевала за ней), или я с Анисой (тогда Аниса так же поспевала за мной). Так что в пути мы разделились. За всю дорогу никто не озадачился – а что так народу на дороге мало? Впрочем, в начале пути был участок и так не очень людный. Зато потом мы выходили на центральную улицу, и на ней всегда довольно оживлённо...
В общем, только на проходной нашего института мы поняли, как сами себя обманули.