Печать проклятья на лице моем
Любовь твоя, жалея, уберет.
Что мне до тех, кто кличет подлецом,
Любовь меня хорошим назовет.
Ты – весь мой мир, стремлюсь я понимать
Сорвавшиеся с губ твоих слова,
Никто другой не в силах указать,
Лишь от тебя хула и похвала.
Как в пропасти глубокой голоса
Льстецов и критиков, я мудрость им дарю.
Чутьем змеиным верить им не стал
И сам с пренебреженьем повторю:
Я так к тебе привязан, милый друг,
Что мир погибшим кажется вокруг.
Your love and pity doth th'impression fill
Which vulgar scandal stamped upon my brow,
For what care I who calls me well or ill,
So you o'er-green my bad, my good allow?
You are my all the world, and I must strive
To know my shames and praises from your tongue;
None else to me, nor I to none alive,
That my steeled sense or changes right or wrong.
In so profound abysm I throw all care
Of others' voices, that my adder's sense
To critic and to flatterer stoppd are.
Mark how with my neglect I do dispense:
You are so strongly in my purpose bred
That all the world besides methinks th'are dead.
Sonnet 112 by William Shakespeare